Пока Дэн думал, что сказать, по радио наконец-то объявили посадку.

— Я, кажется, знаю, что делать, — сказал Олег, поднимаясь. — Ты ведь бизнес-классом летишь?

— Конечно. Странный вопрос.

Это казалось само собой разумеющимся — как и то, что у Олега был билет эконом-класса. Так уж повелось изначально. Дэну нравилось шиковать, покупать все самое престижное и, по возможности, дорогое. А Олег всегда экономил. Не из жадности, а просто по привычке, идущей еще из детства. Зачем платить больше, когда все то же самое можно иметь и за меньшую сумму?

— Давай поменяемся местами, — предложил Олег. — Светлана с девочкой наверняка летят «бизнесом». Я сяду на твое место — и окажусь недалеко от них. А ты пойдешь на мое, в десятый ряд. И если судьба будет к тебе благосклонна, то на соседнем кресле окажется твоя избранница.

— Интересное кино! — присвистнул Денис, направляясь к выходу. — А если рядом обнаружится какой-нибудь дядька с вот такими усами? Или бабушка божий одуванчик?

— Значит, придется еще что-нибудь придумать…

Они спорили все время, пока выходили на посадку, добирались до «Боинга» в специальном автобусе и поднимались по трапу на борт. И в результате вошли в самолет самыми последними, не переставая дискутировать. Денис горячился, Олег откровенно потешался над ним. Ему-то было хорошо — место Дэна действительно оказалось почти рядом со Светланой и Олесей, через проход. Как в воду глядел!

— Смотри-ка! — Олег слегка ткнул в бок приятеля и указал в глубь самолета, на пустующее место в десятом ряду. — Тебе повезло. В соседях у тебя девушка, молодая и интересная.

— Это она-то интересная! — зашипел Дэн. — Какая-то серая моль, белая мышь… На что ты меня толкаешь, друг?

— Это не я, это судьба… Впрочем, если ты согласен всю жизнь зваться спарринг-парнером…

— Ну уж нет! Не дождетесь!

Дэн изобразил на лице самую обворожительную из своих улыбок и решительно двинулся на свое место.

Соседка была действительно без слез не взглянешь, даром что молодая… Худенькая, невзрачная, лицо ярко-розовое — обгорела на солнце, — волосы тусклые, неопределенного цвета, кое-как сколоты заколкой на затылке, одета в какой-то бесформенный балахон. В ушах торчали маленькие наушники — слушала плеер. Да, не повезло… Но делать-то нечего.

— Позвольте вас побеспокоить, — вкрадчиво шепнул Дэн, подходя к ее креслу. Он не сомневался, что, увидев перед собой такого красавца, девушка сначала смутится, потом начнет волноваться… Но ничего подобного не произошло. В первый момент она просто не услышала его из-за этих дурацких наушников, и пришлось повторить просьбу еще раз. Вышло уже, конечно, не так томно и не столь сексуально. Но действенно. Девушка вздрогнула, посмотрела на него — сначала с удивлением, а затем почему-то с неприязнью. И вдруг пробормотала себе под нос:

— Черт, как я ненавижу ремиксы…

Нет ничего хуже ремиксов

Ноябрь 1985 — апрель 2007 года

Танин отпуск не задался с самого начала. Все началось еще неделю назад, рано утром, в день отлета. Будильник она поставила на девять, но проснулась в половине восьмого. И долго ворочалась в постели, глядя в серое апрельское небо. Низкие тучи и накрапывающий дождь явно не обещали хорошей погоды. Казалось, за окном не середина весны, а поздняя осень. А это означало, что про любовно выглаженный вечером льняной костюм нужно забыть. Придется лететь в джинсах и ветровке.

Это было не просто неприятно, это было унизительно. Как можно в капюшоне и кроссовках выглядеть безупречно женственной? А Тане сейчас было необходимо чувствовать себя совершенством. Потому что позавчера ей исполнилось двадцать девять лет, и она ни разу не была замужем.

Надеясь отвлечься от тягостных мыслей, Таня потянулась за пультом от новенького музыкального центра, который сама себе подарила на день рождения.

«Включу радио, — загадала девушка. — И если попаду на какую-нибудь приятную музыку, то все будет хорошо…»

Она нажала на кнопку и услышала:

…лунные ночи серых дней короче. Кто придумал их только для любви…

О нет! Только не это! Таню аж передернуло.

Вторая скрипка Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко — Таня Матюшина на дух не переносила так называемых ремиксов. Почему, скажите на милость, вместо того чтобы написать что-то новое, у нас так любят поиздеваться над известными произведениями? Или на свое таланта не хватает? Ладно еще, когда переводят какую-нибудь дрянь. Второсортной песенке без разницы, на каком языке звучать. Но ведь и классиков не жалеют! Добрались и до Эндрю Веббера, и до Джо Дассена… Или, вот как сейчас, до «АВВА». Кладут на чужую хорошую музыку собственные идиотские слова — и готов новый хит, а то и обрусевший мюзикл. И никто не замечает, что перепевка не просто хуже оригинала — она его уродует…

Поморщившись от досады, девушка выключила радио. Но изменить уже было ничего нельзя, гадание состоялось. И оно не сулило ничего оптимистичного. Даже сейчас, накануне первой в жизни зарубежной поездки.

В свой двухнедельный отпуск в Барселону Таня отправлялась по путевке, купленной мамой, — тоже подарок на день рождения.

— Ты будешь там самая красивая! — уверяла мама, помогая укладывать вещи в чемодан.

— Да уж… — фыркала в ответ дочь. — С таким-то лицом…

— Зато у тебя потрясающая фигура. Представляю, Танюшка, как ты выйдешь на пляж в своем сиреневом купальнике, все испанцы сойдут от тебя с ума!

— Там нет испанцев, мама. В Барселоне живут каталонцы.

— Ох, боже, а они-то кто? — изумлялась Элеонора Виссарионовна.

— Они независимая, автономная нация, — отвечала Таня. Беседа плавно переходила на геополитические темы, и девушка вздыхала с облегчением, потому что все эти разговоры про ее неземную красоту и стройную фигуру были как нож по сердцу. Между строк материнских похвал читалось совсем другое: «Поторопись, тебе уже двадцать девять. Используй свой последний шанс, пока ты еще хоть кому-нибудь нужна!»

И дорогущую путевку мама купила не для того, чтобы сделать дочке приятное, а чтобы поскорее пристроить свое невезучее сокровище. Все знают, что на курортах без романа не бывает. А вдруг роман перерастет в нечто большее? Наивную маму было жаль. Сама-то Таня прекрасно знала, что вернется ни с чем. Она уже давно признала себя неудачницей и, в отличие от своей родительницы, смирилась с этой мыслью.

На работе, в оркестре театра, Татьяна была второй скрипкой. Увы, это солидно звучит только для несведущих людей. На самом деле вторая — это не та, что сразу следом за лучшим скрипачом. Вторыми называются все скрипки в оркестре, кроме первой. Например, у них в театре насчитывалось всего двенадцать скрипок (это с запасными) — одна первая и одиннадцать вторых. И, честно признаться, если считать по мастерству, то Таня располагалась где-то в районе восьмой или девятой. Особого таланта у Татьяны Матюшиной не было. Только прилежание и любовь к музыке. Ну и еще консерваторское образование, которое давало ей некоторые права. Например, в компаниях морщить нос при слове «попса» и рассуждать о музыке с умным видом. А на работе иногда обронить: «Нас в консерватории учили…» Не все Танины коллеги могли похвастаться тем, что обучались в Москве, на Большой Никитской.