С другой грустно улыбалась Светлана. Это была единственная ее фотография восьмимесячной давности. Дома у бассейна. Туда еще не залили воду, и была видна та самая мозаика, над которой они так самозабвенно целовались первый раз. Больше они никогда не будут целоваться. И ничего они вместе делать не будут: ни мечтать, ни отдыхать, ни работать. И даже воспитывать Олесю ему придется одному. Потому что не нужен ему никто, кроме приемной дочери и этой женщины с фотографии в траурной рамке. Которая сама не знает, точно ли она все описала.

Вот, значит, как она увидела для себя эту историю… Интересно, хотя не так уж похоже на то, что было на самом деле. Например, Таня никогда в жизни не была влюблена в Георгия Борисовича. Она вообще вышла в романе какой-то схематичной. Как и Денис, и Валентин, и Элеонора… На самом деле все не такие. Чувствуется, что Света не слишком опытный писатель. Впрочем, это уже неважно…

И самого главного она не угадала. Он не хочет возвращаться к бывшей жене. И Оля этого не хочет, потому что вышла замуж за другого, за того самого издателя, которому иллюстрирует детские книги. И ждет наконец ребенка. Своего, а не приемного. Видимо, жизнь в одиночестве научила-таки ее самостоятельности, которой она так боялась. Бывшая жена Олега так сильно изменилась, что он даже не узнал ее, когда случайно встретил. Стала очень уверенной в себе и, как ему показалось, слишком жесткой. Олег помнил ее совсем другой. Такой, как описала Светлана. Что ж, наверное, чтоб родить первого ребенка в тридцать девять лет, нужно быть суперженщиной.

Оля забеременела полгода назад и сразу вышла замуж. Муж зовет ее Ольгой. И Олегу кажется, что она несчастлива. Но кто он такой, чтобы копаться в ее жизни?

Он и сам не понял, когда разлюбил Олю и полюбил Светлану. Олегу ведь всегда казалось: он однолюб. А вышло, что это не так. Страшная беда, что он понял это так поздно. И его страшная вина.

Он еще долго сидел, подперев голову руками, вспоминал всю историю, ту задержку самолета в барселонском аэропорту. Но почему-то не Леську с ее мячиком и огорошившим его вопросом про папу, не первую встречу со Светланой и не их пари с Денисом. А невысокую изящную девушку с пакетом в руках, на котором были изображены священные гуси. Олег вдруг подумал, что если святая Евлалия существовала на самом деле, она выглядела точь-в-точь, как та девушка.

Еще несколько минут Олег Игнатенко сидел неподвижно, затем взял мобильник и набрал номер Дениса.

«Аппарат абонента выключен или находится вне действия сети», — сообщил равнодушный голос.

Он позвонил в офис, но и там ждала неудача.

— Денис Георгиевич уехал, и сегодня его уже не будет. Что ему передать? — поинтересовалась вышколенная секретарша.

— Передайте, что звонил Игнатенко.

— Хорошо, Олег Павлович. Что-нибудь еще? Он замялся:

— Скажите Дэну, что я больше не спринтер, а стайер. Кстати, Ирина, а вы не в курсе, стайерам нужен спарринг-партнер?

В трубке повисла пауза.

— Простите, Олег Павлович, я не в курсе. А кто это — стайер?

— Бегун. Тоже бегун. Только, в отличие от спринтера, на длинные и долгие дистанции.

— Если нужно, я могу в Интернете посмотреть…

— Да нет, не стоит. Всего хорошего.

С улицы раздался шум автомобиля — это Даша привезла из гимназии Леську. Олег поспешил в холл. Дочка, веселая, румяная с мороза, кинулась ему на шею.

— Ты дома? Как я рада!

— Знаешь, я вдруг вспомнил, что должен рассказать тебе одну очень важную вещь, — сказал ей Олег. — Помнишь, мы видели в Барселоне храм Святого Семейства?

— Помню.

— Ну, так вот, его строил архитектор по фамилии Гауди. Он так тщательно отделывал купола и шпили, что на это ушло несколько лет его жизни и тысячи рабочих часов. Когда его спросили, зачем он так старается, ведь эту красоту на такой высоте никто не увидит, Гауди удивился и совершенно серьезно ответил: «Вы не понимаете, их будут разглядывать ангелы».

— И мамочка, — тихо прошептала Олеся.

Он кивнул. Дочка и на этот раз не подвела. Поняла его с полуслова. Как всегда.