Нассо»[85]. Занавес.

Акт II. Особняк губернатора в Паттерсоне

Мы видим, как Вильсон подписывает документы. Входят Таскер Блисс и Марк Коннелли[86], они предлагают предоставить больше самостоятельности местным политикам. «Я тут подписываю важные документы – и ни один из них не узаконивает коррупцию».

За окном заводят песню члены клуба «Треугольник»… Входят женщины с бастардом из Трентона. Президент продолжает подписывать документы. Входят миссис Галт, Джон Гриер Хиббен, Ал Джолсен и Грантленд Райс[87]. Песня «Чувство большого долга». Живая картина. Загадочная немая сцена.

Акт III. (Необязательный)

На фронте, 1918

Акт IV.

Мирная конференция. За столом Клемансо, Вильсон и Джолсен… Через окно в крыше спускается комитет по организации студенческого бала. Клемансо: «Мы хотим Саар». Вильсон: «Нет, Саар, и слышать об этом не желаю». Смех… Входят Мэрилин Миллер, Гилберт Селдиз и Ирландец Мьюзел[88]. Таскер Блисс падает в плевательницу.

О Господи! Я трезвею! Напиши мне, какое мнение ты – возможно, с удовольствием – составишь о моем шедевре и каково будет мнение других людей. Пожалуйста! Я считаю, что пьеса великолепна, но поскольку многие факты в ней искажены, некоторые критики, склонные делать скоропалительные выводы, к примеру, Раско, могут по ошибке приписать ее Чемберсу[89]. По-моему, пьеса просто захватывающая. Она мне никогда не надоедает…

Зельда, бедняжка, уже пять недель прикована к постели, и лишь теперь начинает поправляться. Новостей нет, разве что сейчас я получаю две тысячи за рассказ, а рассказы становятся всё хуже и хуже, и моя мечта – перебраться туда, где больше не нужно будет писать ничего, кроме романов. Как тебе книжка Льюиса[90]? Думаю, моя гораздо лучше – разве нынешней весной критики хвалят что-нибудь еще? Возможно, моя книжка [ «Великий Гэтсби»] отвратительна, но я так не считаю.

Что ты сейчас пишешь? Пожалуйста, расскажи мне что-нибудь о своем романе. Если замысел мне понравится, я превращу его в рассказ, он выйдет в Post чуть раньше твоего романа, и все лавры достанутся мне. А кто им займется? Биби Даниелс[91]? Она чудо как хороша!

Как приняли первый фильм Таунсенда[92]? Рецензии хорошие? Чем занимается Алек[93]? А Ладлоу[94]? А Банни? Ты прочел описание того, что я иронически называю нашей «личной» жизнью, которое Эрнест Бойд[95] приводит в своих «Портретах»? Понравилось? Мне – пожалуй, да.

Скотт

Я опять сильно пьян и кладу в конверт почтовую марку.

Джону Пилу Бишопу

01/02.1929

Дорогой Джон!

Моя депрессия, вызванная низким качеством романа [неопубликованный роман Бишопа] как романа, едва не свела меня в могилу, но тут я начал читать новеллу [ «Подвал», рассказ Бишопа] – Джон, такое впечатление, что писали два разных человека. Новелла – одно из лучших произведений о войне, которые я когда-либо читал, ничуть не уступающее рассказам Крейна и Бирса, умное, прекрасно продуманное и написанное – о, новелла взволновала меня и восхитила: окрестности Чарльзтауна, ночь в городе, старая дама, но больше всего – насколько я мог судить сегодня в четыре часа дня, когда был в агонии из-за романа, – чрезвычайно точное, яркое описание старой дамы, а также эпизод с серебром и сцена свежевания. Подготовка к последнему описана искусно и деликатно, ничего лишнего.

Теперь к делу: журнал Scribner’s, я уверен, опубликует новеллу, если ты не будешь против, и заплатит тебе за нее 250–400. Цена предположительная, но вряд ли я ошибаюсь. В данном случае я с радостью выступил бы в качестве твоего агента-любителя. По своему опыту, связанному с публикацией рассказов «Алмаз величиной с отель Ритц», «Молодой богач» и т. д., я знаю, что писатель, еще не ставший знаменитым, почти никогда не сможет продать рассказ в двух частях ни в один журнал, который платит больше. Сообщи мне, могу ли я начинать действовать – разумеется, мои полномочия ограничены исключительными правами публикации в американских периодических изданиях.

Написав роман, ты просто кое-чему научился, это полезный опыт. В романе попадаются замечательные места – чаще всего это разговоры с участием Брейкспира, но в целом он написан ужасно холодным пером; я воздержусь… хотя нет, всё-таки приведу некоторые факты, наверняка хорошо известные тебе так же, как мне… [Далее на нескольких страницах следует подробный критический разбор романа, вряд ли интересный кому-нибудь, кроме меня. – Дж. П. Б.]

Я устроил тебе хорошую порку, но вспомни, какие письма ты писал мне о «Гэтсби». Я стерпел, но при этом кое-что усвоил, так же как и тогда, когда ты по-дружески давал мне уроки английской поэзии.

Большой человек может произвести гораздо больший беспорядок, чем маленький, и за те без малого три года, что ты работал над романом, тебе, человеку внушительного калибра, удалось разбить целую кучу глиняных горшков. К счастью, гончарные изделия тебе всегда были не по вкусу. Романы не пишут – по крайней мере не начинают – с намерением создать стройную философскую систему; отсутствие уверенности в себе ты попытался возместить пренебрежительным отношением к форме.

Самое главное вот что: в нашей литературе никто – возможно, кроме Уайлдера, – не обладает такой способностью «познавать мир», таким культурным багажом и такой проницательностью при критическом отношении ко многим общественным явлениям, как ты, что находит подтверждение в твоем рассказе. Он отличается продуманным подходом (повествование от второго и от третьего лица и т. д.), полной свободой при выборе сюжета, лучше всего раскрывающего твои особые способности (яркость описаний, ощущение le pays[96]) и твои личные добродетели: верность, сокрытие чувственности, которое опротивело тебе самому до такой степени, что ты больше не в состоянии увидеть его в мрачном свете, как и я – из-за своего пьянства.

Так или иначе, рассказ изумителен. Не сердись на меня из-за этого письма. Сегодня у меня подавленное настроение, и, наверное, я просто срываю его на тебе. Напиши мне, когда мы сможем увидеться здесь, в Париже, между половиной третьего и половиной седьмого, и поговорить; назови день и кафе – когда и где тебе будет удобно. В воскресенье у меня назначена встреча, а в остальные дни я свободен. А тем временем я нанесу еще один удар по твоему роману и посмотрю, смогу ли я придумать, как надо сократить рукопись так, чтобы она каким-то чудом стала более презентабельной. Правда, боюсь, роман не принесет тебе ни славы, ни денег.

Твой старый и вечно

любящий друг

Скотт

Прости за менторский тон письма, приличествующий разве что Христу. На второй странице я начал пить и теперь, несомненно, сделался святым праведником (как тот монах, от которого никогда не воняло, у Достоевского).

Сноски

1

Тернбулл Э. Скотт Фицджеральд [1962] / пер. E. Логинова, Г. Логиновой. М.: Молодая Гвардия, 1981. С. 140.

2

Там же. С. 156.

3

Не говоря уже о том, что остановить машину на железнодорожных путях – звучит как попытка самоубийства. Но Тернбулл в своей книге, кажется, этого совершенно не понимает. Для него это «эпатаж».

4

Из рассказа «Кости, кастет и гитара» (1923).

5

Сэр Фрэнсис Эллиот (1851–1940) – британский дипломат, посол в Греции. – Здесь и далее примеч. пер.

6

Ангостура – венесуэльский алкогольный напиток крепостью 45 %, в коктейли добавляется две-три капли.

7

«Лесной цветок», «Мое гнездышко», «Сан-Суси» (франц.).

8

Уильям Сибрук (1884–1945) – американский оккультист, исследователь, путешественник и журналист. Лечился от алкоголизма в психиатрической больнице. Написал об этом опыте книгу «Убежище».

9

Мириам Хопкинс (1902–1972) – американская актриса, популярная в 1930-х годах.

10

Имеется в виду поэма Перси Биши Шелли «Строки, написанные среди Евганейских холмов».

11

Droit de seigneur – право сеньора (франц.).

12

Генри Сейдел Кэнби (1878–1961) – профессор, критик и редактор, оказавший большое влияние на литературные вкусы межвоенного периода.