Цезарь шел за ней следом.

— Прощай, мой сладкий, — сказала Вероника, целуя его в макушку, — старики присмотрят за тобой, и я уверена, что мы еще встретимся.

Раздался еще один настойчивый звонок. Она почувствовала, как внутри у нее все оборвалось, и она открыла дверь.

— Привет, — сказала Вероника, слишком широко улыбаясь, — как дела на сегодня?

Она быстро выкрутилась из трудного положения, — ей даже самой понравилось. Со всеми этими похождениями она совершенно забыла об этом мрачноватом парне, однако, увидев его, перепачканного машинным маслом, на пороге дома, она тут же выдала идеальное объяснение: после разговора с ним она вдруг вспомнила об Иоакиме, троюродном брате из Испании, чьи кузовные работы снискали общественное признание, и тот, узнав о ее несчастье, сам предложил сделать все бесплатно, прилетев в Париж из Экстремадуры. Она попросила прощения за то, что не отменила встречу, и, чтобы как-то загладить свою ужасную вину, предложила выпить по чашечке кофе. Когда приглашение было принято, Вероника почувствовала себя немного заговорщицей, но не ждать же ей Эстеллу, чтобы сообщить об успехах своего двурушничества.

_____

— Прости меня, — сказала она в девятый раз.

— Хватит об этом, — пробормотал он.

— Это так нехорошо с моей стороны, — она пробежала пальцами по его груди, — я такая ужасная…

Он водрузил ее на себя и, проведя рукой по спине, сжал одну из ее обнаженных ягодиц.

— Ты ужасный человек, — сказал он, глядя в стену, — но не надо больше об этом.

— Ладно, — сказала она, — я не буду.

Он сжал ее ягодицу чуть сильнее, затем стиснул и другую. И, так держа ее за задницу, он сжал обе руки одновременно. Некоторое время они смотрели друг на друга.

— Тебе следовало бы кое-что знать, — пробормотал он.

— Что именно? — Вероника изо всех сил изобразила озабоченность. А сделать это нелегко, когда тебе тискают задницу, словно это куски губки. — Ты тайный гомосексуалист?

— Нет, тут другое.

— Ты — взрослый малыш?

Он выглядел озадаченным.

— А что это такое?

— Ну, инфантилист, — она недавно видела документальный фильм на эту тему. — Это когда взрослым нравится носить подгузники, — объяснила Вероника, — взрослым людям вроде тебя.

— Нет, я не взрослый малыш.

— Что тогда? Что бы это могло быть?

— Я никогда с одним человеком не делаю этого дважды.

— Но мы уже с тобой три раза кряду…

— Ты знаешь, о чем я… — Он был прав. Она точно знала, что он имеет в виду. — Это одно из моих правил, против природы не попрешь, — объяснил он.

Они сделали это еще раз, техника его была по-прежнему изумительно незатейлива: никакой акробатики, никаких фантазий, — ничто не указывало на наличие запасных приемов в репертуаре. Он просто взгромоздился на нее и тяжеловесно выдал. Она прошлась языком по его деснам, обнаружив нехватку клыка. Когда он закончил, то потянулся за комбинезоном и вскочил, готовый к отправке. Вероника натянула какую-то одежду и пошла с ним до входной двери.

— Ну, — сказал он, глядя в сторону, — вот и все. Кончено.

— Да, — сказала она, — прощай.

— Мы больше никогда не увидимся.

— Нет. Видимо, нет.

— И никаких прощальных поцелуев и финальных объятий.

— Отлично.

— Я хотел сказать, что мы как в море корабли…

— Да. Ступай.

— Наша страсть, как вспышка, но теперь она мертва, навеки, без надежды возродиться.

— Ясно, — она потихоньку вытесняла его из дома. — Прощай, — сказала она и толчком закрыла наконец дверь.

Она посмотрела в глазок и увидела его затылок — он стоял на крыльце. Вероника подумала, что так и не узнала его имени, и улыбнулась про себя. Ей всегда хотелось сделать нечто подобное, и вот теперь удалось. Хорошо бы, чтобы он убрался побыстрее.

Он стоял в растерянности за захлопнутой дверью: все пошло как-то наперекосяк. Вопреки ожиданиям она не просила его о встрече, казалось, ей не терпится отделаться от него. И чего ради все эти годы его занимала эта печальная дурочка? Ему казалось, что все хорошо складывается, и секс, конечно, был важным шагом в нужном направлении, однако ему хотелось гораздо большего: хотелось, чтобы она любила его так же сильно, как он ее. Он тоскливо думал о том, что мог понравиться больше, если бы немного улыбнулся, выказал свое расположение и застенчиво пригласил в кино на романтическую комедию. Они сидели бы рука об руку в темноте, но нет… Он прятал нервную дрожь за невнятным бормотанием и гримасами, чем и вынудил ее вышвырнуть его из дома и из своей жизни. Он, конечно, вернется к ней с большим-пребольшим букетом цветов, а может, даже с коробкой шоколадок для той громадной собаки, которую он хотел полюбить как свою собственную. По дороге к машине он вытер слезинку со щеки и сочинил подобие стишка про изящество ее носа.

— На этот раз — не они, Цезарь, — сказала Вероника, — но скоро они заберут меня, и я хочу, чтобы ты знал: сколько бы я не просидела в тюрьме, я всегда буду помнить о тебе. — Она обняла его. — Я точно знаю, что тебе разрешат навестить меня в день посещений. Я люблю тебя, Цезарь.

Она вернулась в гараж и начала потрошить заднее сиденье своего маленького белого автомобиля, а вскоре она уже и забыла о том, что провела большую часть дня в постели с незнакомцем.

Она попрощалась с Цезарем и прошла через гараж, где прихватила один из полиэтиленовых пакетов. Она заглянула вовнутрь и увидела осколки задних фар, разбитое зеркало, пепельницу, ремень безопасности и немного поролона. Из дома она направилась к метро, стараясь идти так, словно это была обыкновенная прогулка до работы. На ближайшем перекрестке стоял мусорный бак, куда она собиралась бросить пакет. Туда она и направилась, но в последнюю минуту передумала: мусорка находилась слишком близко от дома, и ей показалось, что ее сверлит взгляд знакомых глаз. Если кто-то из соседей увидит, как она избавляется от пакета, то они могут его достать, почуяв неладное, а рассмотрев содержимое, они, конечно же, позвонят в полицию, а та нагрянет к ней на работу и арестует, наденет наручники и вытащит из-за письменного стола на глазах у Мари-Франс, ее начальницы, к вящей радости Франсуазы и всех прочих. Не доходя до мусорного бачка, она резко свернула и столкнулась с очень пожилой женщиной.

— Простите, — сказала Вероника, сделав выпад вперед и под держав женщину свободной рукой, — я даже не посмотрела, куда иду.

Старушка молча посмотрела на нее и, высвободившись, пошла своей дорогой.

По дороге к метро было еще три мусорных бака, но все они, казалось, отталкивали ее: еще немного — и они разинут пасти и начнут гоготать, как мультипликационные злодеи.