местом для прогулок и встреч дружественных соседей, и возможно, когда-то так и было. Но сейчас здесь пустынно и тихо, и пахнет затхлой водой. Самое то, чтобы спрятаться ото всех и немножко помечтать.

Я уже не ребёнок, хотя мама и Коссет отказываются это признавать. Коссет с утра подарила мне набор заколок с цветами, цветная стеклянная эмаль на металлической обложке — как объяснить ей, что я не могу нацепить такое в школу?! Аннет же первая меня засмеёт: благородная малье не должна носить ничего, кроме благородных металлов и драгоценных камней…

Сажусь на корточки у кромки неподвижной воды, предварительно подвязав юбку у колен, а потом и вовсе творю ужасное непотребство — снимаю обувь и захожу по колено в воду, иду к сочным зарослям водяных лилий. Платье всё равно намокнет, как ни старайся, видок у меня, конечно, ещё тот. Вода капает с упругих толстых стеблей и лепестков на корсаж. Как же сложно жить в этом мире, который всё время чего-то от тебя требует! Сказать по правде, цветочные заколки мне понравились. И нравилось чувствовать пальцами жирный мокрый песок на дне, щедро перемешанный с илом. Было бы здорово раздеться догола и окунуться с головой с тёплую воду.

Но порядочные малье так не поступают! Раздеться в общественном месте, мама упала бы в обморок. Она, очевидно, надеялась, что лилии начнут сами слетаться в вазы, повинуясь одному только взгляду, или я буду собирать их где-то на берегу, не снимая при этом перчаток.

Будь на моём месте Аннет — она бы наверняка так и поступила.

— И это порядочная малье! — скрипучий заунывный голос заставляет меня подпрыгнуть на месте. Я резко оборачиваюсь — и вижу маленькую сгорбленную старушку с загнутой на конце палкой в руках. Её седые волосы с голубоватым отливом уложены в аккуратную и сложную причёску, а на сморщенном маленьком личике застыла гримаса неодобрения.

— Малье Сиора, доброго дня! — бормочу я, испытывая чисто инстинктивное желание спрятать букет за спиной. Но уже поздно.

— А кто вам сказал, юная малье Флорис, что эти цветы можно рвать? — проквакивает строгая, вероятно, давно выжившая из ума соседка. — Эти цветы предназначены для всех! Покойный мальёк Лаурис, мой дражайший супруг, был бы крайне недоволен таким поведением, да-с! А ну-ка, выбирайтесь на сушу, не позорьтесь, малье Флорис. Вам ведь, кажется, уже пятнадцать?

Для выжившей из ума она была неплохо осведомлена о соседях, я вот, например, не знала, сколько ей лет.

Задумавшись, я сделала пару шагов к берегу, поскользнулась на иле, не удержала равновесия и шмякнулась в воду, проклиная всё на свете.

— Кошмар! — прокомментировала малье Сиора, наблюдая за мной с явным неодобрением, как за какой-то гусеницей, не желающей превращаться в бабочку. — Мальёк Лаурис был бы весьма недоволен. Весьма! Как вы пойдёте теперь обратно в таком мокром платье?!

— Очень и очень быстро, — проворчала я, снова принимая вертикальное положение. Лилии расползлись по поверхности воды.

— Немыслимо! — не унималась соседка. Стоило мне подойти ближе к берегу, как она прихватила меня клюкой для верности и потянула на берег, словно созревшую морковь. — Мальёку Аделарду будет стыдно, он ведь, в сущности, такой благородный юноша!

"Юношей" мой сорокалетний отец мог быть разве что для этой перезрелой поганки.

— Идите за мной. Мой дом ближе, а слуги посещают меня только ранним утром, нам этого достаточно. Ваша репутация не пострадает, — она ткнула в меня костлявым пальцем. «Репутация», очевидно, была эвфемизмом слова «грудь»: мокрое платье беззастенчиво облепило предмет моей недавней гордости.

— Эм… Я тороплюсь домой. Меня ждут родители. И гости.

— Они будут крайне разочарованы вашим внешним видом, малье Флорис! И шокированы, безусловно. Пройдемте, я дам вам сухое платье.

Когда малье Сиора пригрозила, что отправится сопровождать меня, прикрывая собой и кружевным белым зонтиком незадачливую юную соседку, я была готова на то, чтобы швырнуть ей в лицо мокрым букетом лилий и позорно сбежать, но следующая фраза старушки буквально пригвоздила меня к земле, то есть — к мокрому песку.

— Вот ваш брат никогда не позволил бы себе лезть с ногами в воду в общественном месте! Мальёк Эймери, в отличие от вас, малье Хортенс, понимает свою ответственность перед именем рода Флорис… Бедный мальчик.

— Кто? — просипела я. — Кто?!

— Ваш кузен, мальёк Эймери, — невозмутимо ответила старушенция. — Зайдёте? Переоденетесь в сухое?

— Да! — сейчас я была не против прыгнуть даже в кипящий котёл с мухоморами. Кто бы мог подумать!

Мы двинулись прочь, а сумасшедшие мысли в голове роились, как мошкара над рогозом в погожий день. Я так долго изгоняла из их головы, мысли об Эймери, его тайнах, нашей с ним связи. И вдруг обнаружился человек, который знает обо всём и, кажется, даже не собирается ничего от меня скрывать! Если бы я знала раньше… главное — не спугнуть.

В особняке Сиора я не была ни разу. Промелькнула неприятная мыслишка, что за последние годы я вообще перестала чувствовать себя частью местного общества. Какая-то жизнь у Флорисов и их соседей, несомненно, была, пока я училась в школе и гостила у бабушки, избегая тлетворного влияния Эймери. Брата, будь оно всё проклято!

Святой Лайлак, это что же получается, уже всем известно?! Впрочем, старушенция назвала его кузеном…

Да нет, бред какой-то. Ни у отца, ни у матери нет братьев и сестёр…

— М-м-м, малье Сиора, — осторожно окликнула я соседку. Про "отсутствие слуг" она явно преувеличила: дверь нам открыл пожилой дворецкий с идеальной осанкой, а сменное сухое платье, ужасно старомодное, нелепое, с торчащими на юбке кружевами и уплотнённым корсажем, в котором было невозможно нормально дышать, принесла крепкая служанка средних лет, ещё более суровая и сдержанная, нежели моя Коссет. Но я воздержалась от комментариев и протестов и благосклонно согласилась на чашечку чая с пирожными. Пирожные были жёсткими настолько, что я плюнула на манеры и стала макать их в чай. Впрочем, бодро похрустывающая такими же кондитерскими сухарями старушенция предпочла не заметить моего конфуза.

— Да, милая? — малье Сиора, кажется, уже давно сменила гнев на милость и любовалась мной, как моя родная бабушка любовалась своими откормленными сверх всяческой меры кошками. — Я так рада принимать гостей! По правде говоря, последние годы, прошедшие без моего дорогого Лауриса, были весьма тоскливыми. Первое время меня частенько навещали его коллеги из отдела научной магицины, даже из сената приезжали, представляете?

— Вот это да! — я изобразила на лице живейший интерес. — А чем занимался ваш муж в этом самом отделе?

— О, милая, это были очень, очень важные разработки и исследования. Но сказать