"Ну да, зачем оставлять чай каким-то смердам. Они и знать не знают, что это и с чем едят. Вот и сожрут так, без ничего. Еще и запивать не будут из жадности", — Похмыкал он про себя.

Комната Саргону не понравилась. Было в ней что-то тревожное, несмотря на невинную обстановку и уютный вид. Пока глаза привыкали к темноте, он мог видеть разве что общую картину. Однако, по мере рассмотрения деталей, обстановка уже не выглядела столь комфортной и располагающей, как на первый взгляд.

Набор инструментов в углу. Точно такой же был у И Шенга. Им он препарировал труп демона-паразита. Его же предлагал использовать на самом Саргоне. Небольшой крюк на потолке ровно по центру комнаты. Тусклый блеск металла, весь в ржавчине, подозрительно напоминающей потеки. Пустое пространство под ним, аккурат между диваном, столиком и парочкой подушек. Несколько кривляющихся фарфоровых масок в шкафу, парочка толстых мотков веревки, порошки неизвестного происхождения, треснутые склянки с сочащейся из-под них жидкостью…

И множество, целая коллекция отрезанных пучков волос. Таких, которые любят носить местные, начиная от женщин и заканчивая простолюдинами и даже аристократами. Разница была в длине, количестве пучков и их сложности, но подробностей Саргон не знал. Сам он ходил лохматым, чем безмерно злил всех, кроме Каня с фармацевтом.

— Идем дальше, — Коротко и зло выдохнул Гвардеец.

Они не стали заходить в пару смежных комнат, проигнорировали кухню, помещение для обслуги, несколько кабинетов. Ксин лишь распахивал двери, некоторое время стоял на пороге, после чего дергал головой и шел дальше. Темп их продвижения значительно ускорился, потому что никаких ловушек или следов чужого присутствия обнаружить так и не удалось. Довольно подозрительно, учитывая наличие демонов во всех других найденных подвалов.

"Вспомни солнце — вот и лучик. В нашем случае — подвал", — Безрадостно подумал Саргон. Спускаться вниз не хотелось от слова: "я здесь подожду", однако дожидаться стимулирующего пинка от своего начальника новобранец не стал. Послушно начал ковыряться с тяжелой дверью, а затем осторожно проследовал вниз. И вглядывался в темноту до рези в глазах.

Резь и появилась, когда по глазам неожиданно ударил свет. Тусклый и неверный, колеблющийся, он все еще казался слишком ярким бредущим почти в полной темноте людям. Проморгавшись, Саргон сделал шаг в сторону, после чего недоуменно огляделся.

Широкое, слишком широкое для относительно небольшого домика помещение. Оно резко контрастировало с пряничной ухоженностью здания наверху, походило на какой-то не обустроенный гараж своими голыми каменными стенами, грубо сколоченными полками по краям, а также тремя четвертями абсолютно пустого пространства. На последней четверти располагался вписанный в круг шестиугольник с дополнительными окружностями на вершинах.

В них неизвестный начертатель намалевал некие иероглифы, которые и светились в темноте тусклым оранжевым оттенком. Вокруг неизвестного массива валялось несколько человеческих тел в довольно неплохих халатах, стена напротив оказалась окроплена брызгами крови, а по центру сложной геометрической фигуры располагалась целая гекатомба.

Три черных свиньи со шкурами впалыми настолько, что легко можно было разглядеть абсолютно все кости, несколько уток-мандаринок со свернутыми шеями, отрезанная голова белого в черную крапинку козла. Все это скотство расположили вокруг настоящего ложа из костей и черепов, как людских так и животных. А вот уже на них возлежал некий человек с поразительно сохранившимся телом и знакомым доспехом поверх богатой ткани. Если бы не бледность и множество чернеющих ран на теле, то Саргон мог посчитать его живым.

— Это… Практик? Довольно сильный. Я до сих пор чувствую его Ци… Чжэнь лао сянь-шен? — Недоуменно повернулся он к куратору. Чтобы моментально заткнуться.

Тихая скорбь пополам с клокочущей внутри яростью и невыразимым чувством утраты. Ксин казался сейчас комком нервов, несмотря на свое застывшее, мраморное лицо и пустые, ничего не выражающие глаза.

— Ты путешествовал куда дольше, чем собирался, Лань-гэгэ, — На грани слышимости прошептал он, шагнул к телу, осторожно подхватил его на руки. А потом вдруг добавил яростным змеиным шипением:

— Какого черта ты поперся сюда в одиночку?! Клятый дурак! Забыл все, чему научило нас то злополучное восстание?!

Саргон понимал. Он злится сейчас не на погибшего друга или родственника, а на себя самого. Не успел, не узнал, не уберег. В случае Ксина, можно было добавить еще много "не". Вот только сам попаданец, несмотря на все свое сочувствие, в данный момент хотел оказаться как можно дальше от клокочущего фонтана давящей Ци, которой сейчас казался куратор. Тем более своей у него оставалось все меньше и меньше.

— Пошел вон отсюда, — Глухо бросил тот и Саргон с постыдной радостью последовал отданному приказу.

— Пошел вон отсюда, — Глухо бросил куратор, и Саргон с постыдной радостью последовал отданному приказу.

На выходе из чайного (чайного ли?) домика обеспокоенные товарищи забросали его расспросами. Попаданец же коротко и шепотом сказал, чем сейчас занимается Гвардеец. Сухо и в фактах, оставив личные домыслы при себе. Лишь предупредил остальных дышать через раз и держать рот на замке. То состояние, в котором находился их командир, вряд ли можно было назвать стабильным. Учитывая его силу, нарушитель спокойствия, вместо выговора или пинка, вполне мог оставить свой след на стене собственными мозгами и кровью.

Ксин вышел наружу спустя минут сорок. Бледное, без единой кровинки лицо воплощало собой настоящую маску безразличия, лишь глаза горели огнем темных обсидианов, да крылья носа раздувались так хищно, что всем вокруг становилось не по себе. Впрочем, он не обращал на подчиненных никакого внимания.

Лишь бросил сухим, шелестящим голосом приказ разобрать весь мусор, подхватил несколько найденных ранее кусков ткани, да спустился обратно. Без единого оскорбления или злости. Находился ли он в прострации или слишком боялся потерять контроль, сорваться на "бесполезной черни" с фатальным для них результатом, Саргон не знал.

В итоге, все то время, которое новобранцы потратили на зачистку (скорее разграбление) первого этажа и завалов вокруг самого домика, куратор провел внутри. Все работали сосредоточенно, молча, ожесточенно. И дело было отнюдь не только в Ксине. Погибший тоже являлся Гвардейцем Императора — слишком похожая одежда и тянущее, зудящее чувство от его Ци даже после смерти. Если этот Лань и уступал Чжэню в силе, то точно не на порядок.

Поэтому каждому в группе становилось не по себе от неизвестных заговорщиков, способных убить Гвардейца внутри вверенной ему территории. Да, с помощью предательства, подлых трюков, а также невероятной удачи. Но подобный инцидент слишком смердел чем-то невыразимо гадким.

Куда более гадким, чем даже политика. Здесь, в холодной, выветренной до камней и морозной пыли земле жизнь талантливого практика ценится куда больше, чем его принадлежность к столичным или провинциальным фракциям.