нельзя! — парировал государственный деятель. — Это будет взяткой.

— А управе?

— Управе — можно!

Алексей развернул покрывало, укрывавшее картину, и увидел, как чиновник оторопел. Он битый час ходил вокруг картины. Немного отойдя от шока, он произнес:

— И что же, вы передаёте её нам в безвозмездное пользование?

— Да, — ответил Петров.

— Фантастика… Ну что — ж, — замялся чиновник, пожимая ему руку, — выражаю вам благодарность от своего лица и, так сказать, от лица всей управы…Мы…напечатаем о вас статью в районной газете, где укажем вас, как дарителя этого бесценного произведения искусства…Всего доброго…и, так сказать, до встречи.

— До свидания, — попрощался Алексей.

…Ночью неизвестные взорвали весь дом. Со всеми жителями. Тротила, заложенного в подвале, хватило бы на целый микрорайон.

Утром календарь, висящий в коридоре квартиры Петровых, показывал пятнадцатое ноября.

Вскоре Алексей купил современный цифровой фотоаппарат и тщательно сфотографировал полотно. В разных ракурсах, со всеми мелкими деталями. Распечатав фотографии в профессиональном ателье, он прожил десять часов. Ровно до пятнадцатого ноября.

С каждым разом Алексей становился осторожнее. Картина довлела над ним. Она не давала ему покоя. С ней надо было что-то делать. Он колесил с картиной по всей Москве, ища новые способы избавиться от неё. Ничего не получалось. Все попытки были неудачными. Человеческая жадность была беспредельна, люди шли на всё, лишь бы заполучить произведение искусства. Его убивали ещё несколько раз. У него были искусственно вызванные инсульт и инфаркт, его травили ядом, вкалывали боевые отравляющие вещества, капали ртуть в ботинки, избивали бейсбольными битами, подстраивали автокатастрофы.

Казалось, ничто не сможет разлучить Алексея с картиной. Он стал собирать информацию о шедевре в библиотеках и Интернете, но ничего не мог найти. Ему казалось, что это будет продолжаться вечно. У него заканчивались душевные силы.

Очередного пятнадцатого ноября Петров вытащил картину с антресолей, поплотнее завернул в покрывало и отправился на дачу. Там он разжёг огонь в железной бочке и без сожаления бросил картину туда. Когда полотно горело, ему казалось, что девочка, изображенная на ней, плачет, и из глаз её текут слёзы.

Ночью Алексею приснился сон. Янычары вот уже два месяца осаждали средневековую крепость. Перед осадой король распорядился написать портрет дочери. Придворный художник все два месяца, день за днём, писал картину. В тот день девочка также сидела перед мольбертом. Художник заканчивал свой труд. Внизу, перед входом в замок, лежали её мертвые родители. По коридорам раздавалось гулкое эхо тяжёлых сапог. Последнее, что увидела девочка — высоко занесенный над головой ятаган.

666 АМ

Опять вечер. Опять одиночество. Пётр Сивцов сидел, тупо уставившись в окно. На улице было темно, моросил противный дождь. Часы показывали без чего-то двенадцать. Приёмник, стоявший на подоконнике, передавал попсу. Мальчики и девочки со слащавыми голосами пели под синтезатор, не попадая в ноты. FM диапазон. Пётр покрутил колесико настройки. Везде практически одно и то же. Хотелось выть от злости. Сивцов щелкнул тумблером. Латинские буквы впивались в глаза: SW, MW, LW. Не то. Всё не то. С маниакальным упорством он продолжал настраивать приёмник. Случайно Пётр наткнулся на АМ диапазон. Частота 666. Ничего. Ни звука. Сивцова ожидала очередная ночь с самим собой. В его голову лезли одни чёрные мысли. Отставив радиоприемник в сторону, он стал смотреть в темноту.

— Привет! — вдруг сказал Голос.

— Привет, — ничуть не удивившись, ответил тот.

— Чем занимаешься?

— Смотрю в окно.

— Более интеллектуального занятия придумать не можешь?

— Пробовал, не получается.

— Что же ты делал?

— Пил водку, курил коноплю. Хочется чего-то большего.

— Как-нибудь по-другому отдыхать пробовал?

— Пробовал. Везде одно и то же. Турция — алкоголя хоть залейся. Гоа — гашиша хоть обкурись. В Египте жарко и неинтересно. Куршевель — дорого. И бестолково. На лыжах можно и в Подмосковье покататься. И виски, и там, и там одинаковое. Ибица — та же Турция. Только дорогая. На Кубе одни проститутки. На островах Индонезии — цунами. Хорватия, Болгария — для бедноты. На что смотреть-то? Люди везде одинаковые. Не по душе.

— Что же тебе по душе? — спросил Голос. — Может быть, Париж? Норвежские фьорды?

— Увидеть Париж и умереть? Нет, это не для меня. Башни и у нас есть. Шаболовская и Останкинская. А остальное… Картины, скульптуры… Все это я смотрел в Интернете. Незачем куда-то ехать. Это всё есть у меня дома. А фьорды? Наш Сахалин ничуть не хуже. Может, и получше будет.

— Понятно. С семьёй у тебя тоже проблемы.

— Те девчонки, которые хотят жить со мной, не нравятся мне. А те, которые нравятся мне, не хотят жить со мной.

— Ты мне симпатичен. Я могу многому научить тебя.

— Чему же?

— Всему.

— Правда? — удивился Пётр. — А кто ты?

— Ты еще не понял?

— Нет. У меня большая доля уверенности в том, что ты — галлюцинация. Плод моего воспаленного воображения.

— Ничего, скоро поймешь… Скажи, что ты хочешь от жизни?

— Не знаю… Учиться больше не хочется. Два высших образования. Хватит. Языки… Можно подучить языки. Английский, французский. Можно немецкий или испанский.

— Людские языки… Это просто. Сядь за учебники, и учи! Мне, к примеру, нравится латынь и санскрит.

— Да ты что, я же в языках ни бум-бум! И вообще, мне спать пора. Завтра совещание. Начальник говорит, что я весь отдел назад тяну.

— Да-да. Ты же главный специалист. Сколько ты шёл к своей должности? Шесть лет?

— Замолчи, — не выдержал я.

— Может тебе напомнить, как ты шёл по головам своих коллег? Они тебе помогали, надеялись на тебя. Думали, что не предашь. Ошиблись. Скольких ты подсидел? Четверых?

— Да, четверых. И еще подсижу, если это для дела надо будет.

— Для какого дела? Увеличение объема продаж? Завоевание новых рынков сбыта?

— Хотя бы для этого.

— Интересное занятие… Из-за этого от тебя ушла третья жена? Она тебя видела только в редкие выходные. Твоя первая жена до сих пор не разрешает тебе видится с сыном. Как думаешь, почему? Потому что ты хороший человек? Как вы, люди, там говорите про это? Первая жена от Бога. Вторая — от людей. А третья?

— От тебя?

— От меня. Четвертая от кого будет?

— Я еще с третьей не развёлся.

— Это не проблема.

— Слушай, чего тебе надо? Вон, есть люди, по пять раз женятся!

— Да-да.