– Допустим, – буркнул я, – но вы же понимаете, что вот так легко простить вас я не могу и права не имею.

– Из-за слухов и окружения, – понятливо покивала головой Лиса. – По этому поводу у меня имеется к вам предложение. Отошлите меня в столицу, желательно с рекомендательным письмом к императрице.

Такого поворота событий я не ожидал, а Лиса-Мария продолжает убеждать:

– Сразу двух зайцев убьете! Проблему со мной решите и Ольге Николаевне презент передадите!

– Боюсь, императрица вас не примет с моими рекомендательными письмами. После ваших публикаций я нахожусь в двусмысленном положении, – покачал я головой.

– Так я же не только у вас поддержкой заручусь! Катерина Макаровна пару строк черкнет да тоже подарок от себя передаст! – входя в азарт, воскликнула Лиса.

Вот что-то мне подсказывает – задумала журналистка какую-то каверзу и в ее голову та пришла уже во время нашего разговора. Что она замыслила? Хрен его… вернее, ее знает; но соблазн велик избавиться от этой головной боли и не ждать в любой момент какой-нибудь пакости в утренней газете. Согласиться или нет? Вроде бы ничем не рискую, но подстраховаться не помешает. Попрошу Ларионова и Еремеева за журналисткой присмотреть. Полковник меня обязательно послушает. А на ротмистра можно через Марту воздействовать.

– Иван Макарович, соглашайтесь, это наилучший выход, – продолжила меня убеждать Лиса-Мария. И как ушлая журналистка, привела один из главных доводов, который перевесил все остальные: – Вы же понимаете: оставшись в Екатеринбурге, я продолжу заниматься своим делом. Ненароком опять что-нибудь про вас напишу, а это поставит вас под удар или планы выдаст. Разве это нам всем надо?

Нет, это не то чтобы шантаж, она и в самом деле так может сделать, думая, что это пойдет всем на пользу…

– Ох, печенкой чувствую, что вы задумали какую-то каверзу, – ответил я, но лист бумаги взял. – Хорошо, давайте составим для вас рекомендательное письмо. Что же в нем написать?

Нет у меня уверенности, что правильно сделал, когда согласился и написал пару строк Ольге Николаевне, представив Лису-Марию как журналистку из Екатеринбурга. Но меня можно понять: от головной боли избавился, а навредить мне в столице выходом в свет каких-либо статей сложно. Впрочем, сомневаюсь, что Лиса сможет хоть что-то опубликовать в столичной прессе. Вениамин Николаевич печатные издания обязан был взять под контроль и провести беседы со всеми редакторами и владельцами газет и журналов. Естественно, легальных, но в подпольную типографию Лиса не пойдет, слишком умна. К тому же она дала обещание без согласования со мной или императрицей никаких статей не публиковать. По понятным причинам я с ней ничего не согласую, а Ольга в политике и светской жизни разбирается лучше моего, у нее и вовсе ничего журналистке не светит. И все же, для чего Лиса решилась на путешествие? Так и не призналась. Катерина с радостью согласилась помочь журналистке, передала той, с моего разрешения и одобрения, один из портретов Ольги. Выбирал лично из трех работ сестры, но предупредил, чтобы не вздумала отправить в дар написанную мою физиономию. Даже возник небольшой спор по этому поводу.

– Иван, это мои картины, и я могу ими распоряжаться по своему усмотрению! Хочу – дарю! – заявила сестрица, когда мы находились в ее мастерской.

– И в самом деле, Иван Макарович, в этом случае диктовать свою волю вы не имеете никакого права, – поддержала Катерину журналистка. – Смотрите, вот, допустим, этот портрет, – указала на мое изображение на холсте, где я в форме поручика стою на фоне заката. – Что вы видите?

– Красиво, – признал я, – но пафосно, и взгляд у меня тут такой, словно объелся сладкого.

– Ваня! Ты ничего не понимаешь! Умиротворение и радость показаны; ты словно делишься со зрителем своими эмоциями, – возразила сестрица.

– Возможно, – пожал я плечами, – может быть, и стоит такой портрет повесить в кабинете, пусть посетители не так дрожат. Все, решено, забираю эту картину!

Еще три своих портрета изъял (или конфисковал), объяснив, что и их необходимо развесить на моих объектах. Один на фабрику лекарств, второй на оружейный завод. Над третьим вариантом пришлось голову поломать, но вспомнил про Марту и что она как-то просила договориться с Катькой о моей физиономии на холсте. С четвертым же портретом думал пару минут, куда бы его пристроить. Место, конечно, выбрал – так себе… но пояснил, что в думе ему самое место. В итоге: изъял все со своим изображением. Ох как Катька негодовала!.. Но Лиса-Мария, как ни странно, меня даже поддержала. И все равно журналистка не вызывает у меня доверия!

Свои портреты забрал в кабинет, чтобы соблазна не возникло один из них умыкнуть. Правда, не понимаю, какой бонус можно получить из-за моей рожи на холсте. Императрица обрадуется и приблизит к себе журналистку? Сомневаюсь! Ольга умеет просчитывать варианты, да и в людях обязана разбираться. Правда, почему-то на меня сердита.

– Барышня, – сняв трубку телефона и крутанув индуктор, попросил телефонистку, когда та ответила, – соедините меня с Москвой, ведомство ротмистра Ларионова, желательно услышать самого Вениамина Николаевича.

Мысленно прикинул разницу во времени: должен ротмистра застать на месте, еще не так и поздно, в столице только-только вечер наступил. Да и ротмистр большую часть времени на работе проводит.

– Одну минуточку, ваше высокопревосходительство, – пропела в трубку телефонистка.

Как и следовало ожидать, прошло минут десять, что довольно-таки быстро, а потом услышал голос ротмистра.

– Слушаю, – донеслось из трубки.

– Вениамин Николаевич, доброго вам здравия! – сказал я.

– И вам не хворать, Иван Макарович! Случилось чего?

– А просто так пообщаться и новостями поделиться желания нет? – задал я вопрос, разминая пальцами папиросу.

– Господин наместник, вы уж меня простите, но слишком занят, каждая минута на счету, – напряженным голосом произнес ротмистр.

Честно говоря, я даже опешил от такого приема, но нашел в себе наглость спросить в лоб:

– Господин Ларионов, вы меня простите великодушно, вероятно, сильно вас чем-то обидел. Давайте расставим все по полочкам, чтобы недопонимания между нами не возникало! А потом и предъявляйте мне претензии!

– Иван Макарович, давайте не усугублять, – донесся усталый голос ротмистра из телефонной трубки. – Ситуация непонятная, дальнейшие ваши шаги неясны, боюсь, мы можем оказаться по разные стороны баррикад.

– Охренел, Вениамин Николаевич? – как можно вежливее поинтересовался я. – Мне должности и посты на хрен не нужны! – говорю и начинаю распаляться. – Но если так сложилось, то не могу императрицу подвести. Прекрасно знаю, что она на меня сердита и обижена. На что? Это другой вопрос! Вверенную территорию я сохранил за империей, но не понимаю, из-за чего столица стала мне палки в колеса вставлять! Может, хоть ты прояснишь?!