Глава 12

Не сказать, что я испытал удовлетворение, когда оказался на месте Зафара. Даже облегчение после пережитой перестрелки улетучилось уже на следующей день. «Теперь всё позади», только и успел подумать я, когда пришёл повар и предложил выбрать раба для забоя на мясо.

— Что, прости? У меня, кажется, уши ещё плохо слышат, — переспросил я.

— Мясо от прошлого кончилось. Зафар обычно сам выбирал следующего, — буднично объяснил он.

Я был уверен, что не правильно что-то понял и отправился посмотреть на всё своими глазами. Повар провёл меня через столовую с прекрасным видом на небольшую кучу медицинских отходов. Зафар любил есть в одиночестве, и потому за столом стояло одно, но непомерно огромное кресло. На таком запросто могло поместиться три человека, и им бы не было тесно.

Потом мы прошли через кухню, где в чаду крутились три поварёнка. От жары фартуки они нацепили на голые тела, но всё равно покрылись потом и блестели в мерцающем свете очага.

А дальше, открыв массивную железную дверь с решётчатым окошком, повар ввёл меня в коридор с тремя секциями решёток по обе стороны.

— Вот тут бабы, — указал он на первую справа.

Я осторожно заглянул внутрь. В небольшой камере с двумя двухэтажными нарами и крошечным столиком находилось четыре молодых девушки. С пышными формами, вызывающими аппетит не того рода, о котором думал повар. Но глаза их были совершенно потухшими, а движения вялые, словно сил ни на что уже не осталось.

— Это что? — я всё ещё не мог поверить, что вижу именно то, что вижу. Каннибализм, настолько открытый, никем не осуждаемый. Такого я не слышал даже в рассказах знакомых оперов про девяностые, хотя там было от чего потерять дар речи и на пару ночей распрощаться со сном.

— Желаете помоложе? — беспристрастно уточнил повар.

— У вас тут и дети, что ли, есть? — проорал я, потому что сдерживаться уже не мог.

Но нервы у повара оказались на зависть крепкими. От моего гнева он даже бровью не повёл. Только ответил всё с тем же спокойствием:

— А как же? Для особых гостей держим скотину всех возрастов.

— Идиоты! Немедленно отпустите всех! Немедленно!

Повар пожал плечами и спросил:

— А где тогда мясо брать?

— Я лучше вегетарианцем стану!

— Кем?

— Да ну вас всех! — Я поспешил к двери. На ходу уже добавил: — Чтобы я про рабов не слышал больше! Всех отпустить!

Просто ради интереса я решил разузнать, что вообще происходит в городе с рабством. Не зря же горбун так упорно настаивал, что я его холоп? Результаты поразили.

При населении Шатовки примерно в три тысячи человек, рабов оказалось около пяти тысяч. Они не появлялись в городе, всё время работая на мусорных кучах своих хозяев, но с каждого мне полагалась четверть дюпона в неделю. Этот омерзительный факт не оставил меня равнодушным, и я приказал освободить всех. Часа не прошло, как ко мне проковылял горбун и принялся убеждать передумать.

— Люди не поймут. Ты здеся человек новый, для них ещё никто, а уже порядки меняешь. Где ж это видано?

— А рабство — это нормально, по-твоему?

— Почему нет? Сколько себя помню, всегда так было. И все довольные, и все при деле.

— Пусть им платят хотя бы.

— Так энто зачем? Их кормют? Кормют. Одевают? Одевают. Даже мзду за них заносят. И так разорение сплошное, да и только. А коли платить, так и денег не останется.

— Хорошая у тебя логика. Хоть в политику иди.

— Сам ты… в политику иди. Где энто хоть находится? Я с тобой как с человеком толкую, а ты посылаешь. Ну и хам, ничаво не скажешь.

— Что, холопом меня называть язык уже не поворачивается? — усмехнулся я.

— Да ну тебя! Короче говоря, не хочешь бузы, холопов не трожь. Вот тебе мой совет.

Хотелось сделать по-своему, но всё же это решение отложил на потом. Прав был горбун, в очередной раз прав. Я не сказал ему это лично, но назначил советником и выделил жалование.

Следующий вопрос, что не давал мне покоя, касался мусора. Я никак не мог привыкнуть к тому, что город завален отходами и смердит не меньше окружающей его свалки.

За чистоту я решил бороться уверено и непримиримо. Устроил субботник посреди недели и с удовольствием наблюдал, как очищаются улицы и показываются из-под завалов давно потерянные вещи. Впрочем, воздух продолжал нести зловония, пробивая на слезу и закладывая нос.

Первое моё, как я думал, совершенно правильное решение развернулось седалищем уже на следующий день. Как оказалось, топливом для бочек с горящим хламом был тот самый мусор, от которого я героически спасал город. В результате полумрак над Шатовкой сгустился, став почти неразличимой тьмой, и жалкие факелы едва не захлебнулись ею, пытаясь осветить хоть что-нибудь. Мой новый приказ — вернуть горючий мусор и сложить возле бочек — был принят недовольным ропотом.

Городской порядок, вернее, полное его отсутствие, меня окончательно вывело из себя уже через неделю. Просто проснулся с утра, в очередной раз надругавшись над надеждой очнуться на Земле, и понял, что моё настроение достигло дна. Захотелось сделать хоть что-то правильное.

Тут-то мне и пришла в голову мысль перестроить Шатовку. Превратить её если не в уютный городок, то хотя бы просто в подобие города. С этой идеей я обратился к горбуну, заранее ожидая его брюзжание и сто причин не делать вообще ничего. Но ему, как ни странно, план пришёлся по душе уже с первых слов.

— Вот энто я понимаю, вот энто дело. А то всё дурью занимаесся какой-то. А перестроить — энто можно.

— Отлично, — энтузиазм горбуна вдохновил меня, и я спешно начал перебирать в голове всё то, что могло понадобиться. — Значит, тогда надо найти поставщиков стройматериалов, строителей нанять. Нет, погоди. Всё это потом. Сначала нужен чертёж.

— А черти тебе на кой? — не понял горбун. — И без них всё построим. У меня как раз на куче фанерка лежит. Штабелей двадцать, а то и поболе. Давно её кому-нибудь сбагрить пытался, ан нет, никому столько и не надобно.

— Нет, Черепаха, ты меня не понял. Я собираюсь строить нормальные дома. Кирпичные или бетонные, как получиться. Но точно не такие же хижины.

— Ты что ж, из Шатовки нашей Скалку собираесся делать? Ох, не поймут люди…

— Вот только не надо опять эту пластинку начинать! Люди у вас тут вообще ничего понимать не хотят.

— Люди