Он нажал рукой на замок дверцы, распознавшей узор на его ладони и послушно ушедшей в сторону. Внутри, в нагрудном кармане запасной формы, ждал его пакетик вожделенных таблеток.

Он взял одну и подержал ее в ладони. Прекрасный синий цвет, глубокий, чистый. Положив таблетку в рот, Страйкер медленно разжевал ее, наслаждаясь теплом, заструившимся по языку и челюстям в виски и в лоб.

Хорошо…

Ему нужен был заряд, чтобы пройти через следующий этап…

Нет, не так. Не нужен, не крайне необходим. Просто синие таблетки помогали ему быть наблюдательнее, собраннее. Сохранять ясную голову.

И не думать о том, о чем он не хотел вспоминать. Это было для него важнее всего.

Он зашел в туалет и вернулся на главную палубу. Там он получил чашку кофе и, сделав несколько шагов по толстому белому ковру, остановился. Их летающее блюдце было наклонено к Церну ребром, внизу и впереди простиралась захватывающая дух картина. Белые облака, оттененные охрой и коричневым, глубокая синева моря. Капсула сошла с орбиты и с помощью генераторов антигравнтации сравняла скорость со скоростью вращения Церпл.

Слева от Страйкера висел окаймленный тонкими кольцами тяжелый диск Диса. Его ночная сторона тускло светилась внутренним теплом планеты, расчерченной параллельными красноватыми, бурыми, оранжевыми полосами. Край Диса украшали тонкой линией яркие бриллиантовые близнецы Саллосы. Спутники Диса висели крохотными серпами вокруг газового гиганта, по-разному освещенные парой белых солнц.

Другие корабли Конфедерации, не выделяемые более чуткой аппаратурой ВР, затерялись в этом просторе. Даже следы боевой активности были едва заметны на поверхности планеты. Тут и там он мог различить слабые потеки, оттененные первым светом зари, — облака пепла над пожарищами. На ночной стороне светящиеся булавочные головки извергающихся вулканов… или, возможно, горящих городов — погребальные костры цернской цивилизации. Он ощущал почти физическую боль, представляя себе масштаб разрушений.

При уничтожении военных объектов, находящихся в городах, средства поражения выбирались таким образом, чтобы нанести как можно меньше ущерба находящимся там гражданским сооружениям. Никто не ожидал, что враг применит против Десантных средств ядерные боеприпасы. Заряды мощностью от долей килотонны до нескольких мегатонн уничтожили все на огромных территориях.

Масштабы разрушений показывали, насколько отчаянно цеплялся враг за Церн. Порабощенное население, зажатое в тисках конфронтации, расплачивалось за чужую вражду.

Всегда, во всех войнах повторяется одно и то же, снова и снова…

Поверхность Церна изрыта древними кратерами и их следами. Ее пересекают горные цепи, бессистемно разбросаны кольцевые озера. Пояс округлых морей протянулся от полюса к полюсу, и одно из них, Море Штормов, стало источником адской бури, терзавшей этот мир. Они парили как раз над этим тысячекилометровым круглым резервуаром, и Страй-кер думал о Боло, которым предстояло проложить путь в горящие города, расположенные на северовосточном побережье.

«Чтобы спасти деревню, следует ее уничтожить». Изречение древнейшей военной истории, прозвучавшее так давно, что не сохранилось упоминаний о битве, в которой оно прозвучало. Но афоризм все еще актуален в некоторых военных традициях. Сколько человеческих рабов погибло на Церне во время предварительной орбитальной бомбардировки, сколько от ядерных зарядов, примененных их хозяевами для отражения первой волны десанта? И сколько еще погибнет, прежде чем базы Этрикса и бастионы планетной обороны будут нейтрализованы и перейдут под контроль Конфедерации? Масштаб использования врагом ядерных боезапасов демонстрировал его самоубийственный фанатизм.

— Опять на Аристотеле? — оторвал его от нелегких мыслей тихий вопрос Карлы Рамирес.

Страйкер вздрогнул. Карла тоже покинула командный диван и стояла за ним с чашкой в руке.

— Пожалуй, можно сказать и так, — признал он. — ! С этой точки зрения наше наступление выглядит совсем по-другому.

— На войну не может быть хорошего угла зрения.

— Мы воюем за правое дело. — Страйкер пытался убедить не только своего заместителя, но и себя. Он чувствовал правоту того, чего они пытались достичь. — Сотни миллионов людей в рабстве здесь, под нами…

— И сколько миллионов из них мы угробим, что-бы освободить остальных?

— Я не хотел бы слышать таких высказываний, Карла.

— Извини. Просто я об этом уже какое-то время думаю.

— Я тоже…

Он не мог забыть кровопролития на Аристотеле. Он был младшим штабным офицером сил обороны планеты на линейном крейсере «Александер». Аристотель не был воинственным миром. Один из самых богатых и процветающих из Тысячи Миров Конфедерации неохотно ввязывался в галактическую политику. Большинство его жителей — эвдемоняне, ставившие во главу угла максимальное удовольствие для максимально возможного числа индивидов. Наибольшее благо для наибольшего круга.

Двадцать лет назад Конфедерация пережила краткую, но жестокую отрыжку войны, Керелианское вторжение. Керелианский пиратский флот напач на систему Аристотеля.

Сказать, что нападение было громом среди ясного неба, — значит исказить действительность. Аристотель удален от космических магистралей, лежит в ста парсеках от Данфортского Скопления, где чаще всего случаются вооруженные конфликты. Керели-анские рейдеры начали с метеоритной бомбардировки, разрушая города, космопорты, военные базы. Затем была проведена серия ядерных ударов. После этого с задымленных небес спустились десантные суда, выпуская из трюмов пиратов-керелийцев и их наймитов-людей. Начались убийства, грабежи, бесчинства подонков.

«Александер» в это время выполнял боевое патрулирование вместе с 453-м Флотом Конфедерации. Страйкер увидел, во что превращен его родной мир, лишь через два месяца после вторжения. Его родители, жена и дочь погибли. Во всяком случае он на это надеялся. Тел не нашли, и оставалась возможность того, что бандиты забрали их с собой.

Карла Рамирес пережила тот рейд на Аристотеле. Восьмилетняя девочка спаслась от бомбежек в заброшенном бункере, затем пробралась в развалины библиотеки в лесу под Новыми Афинами, уклоняясь от патрулей и шаек работорговцев, от роботов-охотников и пьяных грабителей.

Она тоже потеряла всю семью.

Население Аристотеля до налета насчитывало около полумиллиарда человек. Двадцать процентов — около ста миллионов — погибло в пылающих городах. Еще двести миллионов, может быть больше, никто точно не узнает теперь, умерли в последующие месяцы от голода, болезней, радиации и лишений, принесенных жестокой зимой южного полушария. Слой пепла над планетой говорил о том, что зима затянется на долгие годы, не исключая наступления периода оледенения.

Десятки тысяч жителей Аристотеля бежали в другие миры… Счастливчики. Богатые. Несколько миллионов присоединились к Вооруженным Силам Конфедерации, а их друзья и семьи посвятили себя трудной и долгосрочной задаче возрождения Аристотеля.