Бомбардировка Аристотеля оказалась серьезным вызовом доктрине эвдемонизма. Как можно получать от жизни радость, когда твоя родина превращена в ледяную пустыню с вымирающими лесами и населением?

Двадцать лет спустя во Флоте Конфедерации еще служил определенный контингент аристотельцев с живой памятью о происшедшем. Они держались друг друга, часто служили вместе, образуя маленькие замкнутые группы, и считали себя элитой. В каком-то смысле так оно и было, потому что мало кто, кроме них, в армии Конфедерации видел войну. За последние пятьдесят лет Керелианский рейд был единственной военной операцией в пространстве Конфедерации, почти все ветераны тех дней уже ушли на покой. Для большинства аристотельцев армия была теперь единственным домом. Остальной военный персонал Конфедерации несколько сторонился их, как бы боясь заразиться их фанатизмом… или их невезением. Пережившие нашествие считали, что знают цену войне и ее ужасам. От доктрины эвдемонизма они не отказались, но пересмотрели ее после пережитого ужаса и крови.

Наибольшее благо для наибольшего круга теперь означало смерть врагов, а значит, хорошо проработанный и безупречно выполненный план боя, кампании, войны.

Их паролем, фразой, по которой они узнавали ДРУГ Друга, стало произносимое вполголоса «Больше никогда!».

— Как мы можем? — тихо спросила Карла.

Он понял, что она имела в виду. Как могут выжившие на Аристотеле применять ту же тактику, которую бандиты применили для разрушения их мира.

— Не мы начали эту войну, — сказал он. — Так же, как не мы виноваты в Керелианском конфликте. Не мы использовали ядерные заряды против городов. Это не наша вина!

С ужасом он осознал, что мысли его забрели на запрещенную территорию. Черт возьми, этого только не хватало! Он только что принял эйф и должен был ощущать подъем, синее пение в крови, прилив силы, а не рыться в черном кровавом прошлом.

Он всегда боялся этого момента, чувствуя его приближение. Может быть, лучше было бы уйти в отставку, как сделали некоторые из друзей на Примусе.

Нет. Он одолеет это. Кулак его сжался.

«Я справлюсь!»

Вместе с Карлой он смотрел на горящие города у кромки цернской ночи. Он обнял ее за талию и притянул к себе. Они уже некоторое время были любовниками и при случае встречались без свидетелей. Это продолжалось уже около года, с той поры, как ее перевели в 4-й.

И после долгого молчания он услышал ее шепот:

— Больше никогда.

Прошло 14 минут 27,503 секунды с тех пор, как я направил роботов на ремонт установок антигравитации, целая вечность с точки зрения искусственного интеллекта. В течение всего этого времени я контролирую работу роботов через их сенсорику.

На мне установлены проекторы антигравитации Дженерал Психотроникс модели 78с, каждый с номинальной подъемной силой 4000 тонн. 6 из 12 систем восстановлены полностью. В них заменены силовые шины и схемотехника управления. Остальные 6 на месте отремонтированы быть не могут. Требуется заводской ремонт.

Итак, у меня 6 проекторов АГ с общей подъемной силой в 24 000 тонн. Моя масса 32 000 тонн, плюс еще 1000 тонн груза, расходных материалов и дополнительной автоматики. Даже в цернском 0,74G я тяну на 24 500 тонн. Я не смогу не только взлететь, но даже всплыть.

Следует рассмотреть другие разделы общей физики, применимые в данной ситуации. Я располагаю буксирным тросом с роботами развертывания, но длина его лишь 500 метров, и ни до какой опорной точки я им не дотянусь.

Рассмотрим ходовую часть.

У меня 12 наборов гусениц с двойной подвеской в 6 узлах, по 3 с каждого борта. Каждая шириной 4 метра плюс полуметровые фланцы для уменьшения давления на поверхность и повышения сцепления с ней. Гусеницы не могут вынести меня из 20-метрового слоя осадков, но могут помочь иным способом. Привожу в движение гусеницы. Одновременно включаю все действующие АГ-проекторы. Вода надо мной сразу же теряет всякую прозрачность, ил вздымается облаками. Увеличиваю мощность. На ровной местности на суше я развивал бы сейчас 60 километров в час. Здесь, под водой и в осадочном слое, все мое перемещение сводится к ничтожно малому рывку вперед и легкому подъему носа. Этот «бег на месте» привел лишь к значительному нагреву ходовой части.

Увеличиваю обороты на 10 процентов. АГ-проек-торы уменьшают массу приблизительно до 500 тонн. Близко к желаемому, но…

Если моя масса в гравитации Церна несколько больше 24 000 тонн, то инертная масса все же остается свыше 32 000 тонн. Антигравитация может нейтрализовать большую часть моего веса, но полная масса остается со мной. Главная проблема — сдвинуть эту массу с места.

Я еще на 5 процентов увеличиваю обороты. Подвеска и все движущиеся части нагреваются. Вода, конечно, эффективный охлаждающий элемент, но вязкий ил не только не дает двигаться, но и замедляет циркуляцию воды.

Меняю тактику, включаю реверс. Затем опять вперед. И снова назад. Так я пытаюсь раскачаться. Бесполезно.

Есть еще один вариант, но он опасен. Просчитываю его для разных наборов исходных данных, чтобы быть уверенным, что не выведу себя из строя.

Ориентирую ствол главного калибра передней башни строго вперед, поднимаю его на 45 градусов вверх и стреляю.

Эффект мгновенный и существенный. «Хеллборы» используют магнитную индукцию для ускорения до релятивистских скоростей осколков твердого криово-дорода в вакуумных каналах, создаваемых мощными лазерными импульсами. Ускорение достаточно для инициации в криоводороде реакции синтеза. Высвобождаемая при этом кинетическая энергия достигает 2 мегатонн за секунду.

Проникающая сила лазерного луча резко ограничивается водой. Поэтому энергия начинает интенсивно поглощаться окружающей средой еще до выхо

да луча на поверхность. Криоводородная игла достигает температуры и давления синтеза почти сразу за дулом «Хеллбора» и начинает интенсивно отдавать тепло в воду впереди и над моим корпусом.

В результате происходит мощный взрыв, который создает область вакуума, окруженную быстро увеличивающимся пузырем из перегретого пара и плазмы воды. Меня охватывает ударная волна такая же разрушительная, как и при пережитых ядерных взрывах.

Результат следует сразу. Лопающийся впереди и надо мной вакуумный пузырь втягивает в себя громадное количество воды и ила. Открывшийся в атмосферу край пузыря швыряет в небо громадный огненный шар плазмы синтеза. Образуется грибовидное облако. Взмыв вверх, это облако усиливает интенсивность потока перегретого пара и воды, стремящегося вперед мимо моего корпуса.

Кроме того, ударная волна ударяется о морское дно под моими гусеницами. Действия отдачи этого удара достаточно, чтобы бросить меня вперед и вверх, то есть привести в движение.

Верхняя палуба и башни главного калибра прорывают поверхность воды и попадают в огненное облако. В какой-то момент наружные сенсоры регистрируют температуру 970 градусов, опасную даже для дюралоя, если она продержится хотя бы несколько минут.