нет зависит и моя жизнь и жизнь моей семьи. Тогда я выключал мобильник, снова садился за кухонный стол и продолжал строить крепость из пластилина.

По итогу творение моих рук во многом походило на поделку Максика. Я ведь хорошо её запомнил, когда он избивал меня. Но кое-что было моими изобретением.

Например, я использовал разогнутые скрепки в межэтажных перекрытиях двух этажей. Зубья башен ощетинивались головками спичек. Мостик через ров с водой поднимался тросом ручной лебёдки. Трос я соорудил из старой цепочки от брелка, а лебедку из шпульки от ниток. В каждую башенку я посадил по лучнику и стрелы в луках тоже были спичками.

Зачем-то я соорудил ещё тюрьму. Каземат с прутьями решёток, где томился человечек с искажённым в немом крике ртом из белого пластилина. Возле темницы торчали двое хмурых часовых. Недалеко от них застыл в задумчивости палач с топором секирой на длинной рукоятке. Лицо палача спряталось за капюшоном и чем-то напоминало лицо Максика в капюшоне куртки.

Я отложил пластмассовый ножик — основной строительный инструмент и ещё раз оглядел творение своих рук. Никогда у меня не получалось ничего подобного. Да, въедливый критик мог бы найти в крепости кучу изъянов, и с какими-то из них я был бы вынужден согласиться. Но было в моей крепости одно достоинство, что перевешивало все её недостатки.

Это была законченная вещь. Я это сделал. Я её задумал, превратил в цель, начал делать, продолжил и закончил. Если и было у меня пресловутое СДВГ или какой-то похожий психологический недуг, в ту ночь мне удалось одолеть его.

Я устало прикрыл глаза и медленно выдохнул из легких воздух. Кажется, все это время я сидел и не дышал. Не удивлюсь, если, когда я ваял крепость, то высовывал от старания язык, как это делают маленькие дети. Я усмехнулся и перед оком моего воображения пронеслось множество начатых и не прочитанных книжек. Заброшенных уже на второй страницы рукописей с рассказами. Поделок, которые я осилил лишь до половины. Я припомнил множество смелых планов на жизнь, которые приходили мне в голову ночью, но уже утром я отвергал их как глупые и несбыточные. Причем кто-то другой вполне бы мог реализовать эти планы, но только не я.

Да уж, — думал я, — прояви я такую же настойчивость в поисках хорошей работы, у Маши сейчас был бы муж не таксист, а например…

Да кем угодно я мог стать, если бы проявлял усидчивость, настойчивость и что-то одно брал бы за основу, за точку отсчета…

За спиной зашуршало. Я обернулся, уверенный что увижу призрак Максика, вокруг которого как круг мелом вокруг гоголевского Хомы Брута, рассыпаны белые черви.

Нет. Никого. Только с ночной теплотой и заботой смотрела наша кухня молодой семьи, в которой жена сидит в декрете, а муж зарабатывает так мало, что все содержимое кухни: тарелки, микроволновка, ложки, вилки, холодильник и прочее — это или подарок со свадьбы или собственность хозяев съёмной квартиры.

Максик пока не пришёл за своей крепостью.

Я накрыл её пакетом. Подумал и отнес крепость на балкон. На дощечке под слоем полиэтилена крепость казалась праздничным тортом. Я вспомнил просьбу директрисы приносить крепость рано утром до уроков, поэтому завел будильник на половину седьмого и отправился спать.

Несколько раз я открывал глаза, вглядываясь в темноту спальни, уверенный, что где-то рядом в тени стоит призрак Максика. Если он снова попросит о помощи или начнет меня избивать, — сонно думал я, — Тогда я схвачу его за руку и потащу на балкон, где суну ему крепость прямо в его кровоточащую харю.

Думая так, я заснул.

*****

Сны мне не снились. Я словно бы лежал в ванне заполненной остывшей водой. В неприятной болезненной полудреме я ощущал знание. В сонном небытии я внезапно осознал, что все мои усилия были напрасны. Я совершил страшную ошибку и потерял время, провозившись с пластилиновой крепостью. Нужно было сделать что-то другое. Но что? Я понятия не имел. Так я и лежал. И дух мой пропитывался, будто ядом, чувством надвигающейся смертельной опасности.

Наконец я проснулся от пиликанья будильника, вскочил с кровати, включил фонарик на мобильнике и облазил всю комнату. Как же приятно, не находить с утра опарышей в спальне. Активными зевками пытаясь придать себе бодрости, я отправился к балкону. Крепость окаменела от мороза, но была цела целёхонька, красива и снова наполнила моё сердце приятным ощущением законченной вещи.

— Почти шедевр. На месте призрака, я бы от неё не отказался, — прошептал я себе под нос.

Вдруг в груди снова защемила ночная тревога. А что если не сработает? Что если сейчас привезу крепость в школу, а призрак продолжит донимать меня и не успокоится, пока не убьёт?

Дельная мысль, — решил я. — Но не своевременная. После того, как я построил от начала и до конца эту крепость, даже мысли мои стали другими. В голове будто появился кто-то рассудительный и он спокойно оценивал возникающие в душе эмоции и мог усмирить их, или позволить им разыграться.

Короче говоря, я отправился в школу.

Через полчаса в темноте зимнего утра я подъехал к школе, где когда-то учился Максик. Город накрыла волна странного смога. Я принюхался. Зимний воздух обрёл запах прелых осенних листьев и сырой земли.

Вот дела, — подумал я. — Скажи кому, признают тебя психом. В городе пахнет призраком. Или весь Челябинск превратился в привидение? Ответ мне предстояло узнать.

Я поставил машину на сигналку и пошел ко входу в школу. Пакет с крепостью шелестел на морозе. Жёлтый фонарь высвечивал окутанное туманом крыльцо школы. Надпись лозунг на фронтоне предупреждала «Жизнь — это бесконечный экзамен. Готовься!”

Я нахмурился. Довольно пессимистичное напутствие для школьников и, кажется, в прошлый раз там было написано что-то другое. Странно, неужели именно вчера они поменяли растяжку со словами? Или это я что-то путаю?

Впрочем, не время было думать об этом. Нужно было завершить то, что я начал вчера ночью. Поставить пластилиновую крепость на законное место в кабинете истории и закрыть тему призрака Максика навсегда. Я убеждал себя в том, что уже почти сделал это. Осталась самая малость.

Я поднялся по ступеням, держа крепость в правой руке, а левой открыл тяжелую деревянную дверь. Она напомнила мне дверь в церковь. Дверь медленно со скрипом открывалась, но вот закрылась она за мной быстро, будто упало лезвие гильотины. Дверь ощутимо наподдала меня по заднему месту. С моей крепости слетел, прошелестев, пакет.

Я пошатнулся, устоял и тут же со