Джуниор испугался собственной дочери. Да и кто бы не испугался.

Я снова был в Пудл-Спрингс, не там, где мне хотелось бы быть. Жена Джуниора с треском удалилась, в ярости на то, что эта последняя драма развивается не вокруг неё. Их дом был декорирован в дорогой, но уродливой, псевдоиспанской манере, в так называемом стиле ранчо, хотя на их земле не водился скот и не росли посевы.

Женевьева спокойно сидела на длинном сером диване Джуниора. Она смотрелась здесь, словно статуя каррарского мрамора на дешёвой распродаже в районе Табачной дороги. Я налил себе скотча.

Отец и дочь смотрели друг на друга.

Ракель сейчас уже не была таким страшилищем. Женевьева привезла её сюда, следуя моим указаниям. По дороге старшая вампирша каким-то образом передала новорождённой свои ноу-хау, помогая преодолевать шок превращения. У Ракель клыки теперь были обычного размера, а кровавый туман в глазах стал всего лишь намёком. На воздухе она поэкспериментировала с вновь приобретённой скоростью, шевеля руками так быстро, что казалось их вовсе нет.

Но Джуниор был в страхе. Тяжёлое молчание пришлось нарушить мне.

— Вот как всё было, — начал я приводить всё в порядок. — Вы оба убили Линду. Разница лишь в том, что один из вас принёс её назад.

Джуниор закрыл лицо и упал на колени.

Ракель стояла над ним.

— Присоединившись к этой толпе в пустыне, Ракель превращалась много недель. Она чувствовала, как они обрабатывают её разум, заставляя её стать часть гарема или армии рабов. Ей нужен был кто-то сильный, стоящий на её стороне, а от папочки толку не было. Поэтому она пошла к самой сильной личности в своей жизни и сделала её ещё сильнее. Она просто не смогла закончить дело до того, как в дом заявилось «Уравнение Анти-Жизни». Она позвонила тебе, Джуниор, как раз перед тем, как погибнуть, сделавшись частью их семьи. Когда ты добрался до дома, всё было так, как ты рассказал. Линда лежала на дне плавательного бассейна. Но она пошла туда, чтобы закончить превращение. Ты даже не слишком лгал мне — она было мертва. И ты взял молоток и пику — откуда она, не из теннисной ли сетки? — и сделал её мёртвой уже по-настоящему. Говорил ли ты себе, что делаешь это ради неё, чтобы она покоилась с миром? Или потому, что ты не хотел оставаться в городе — в мире — с ещё более сильной Линдой Лоринг? Она же была бойцом. Спорю, она боролась с тобой.

На его запястьях были глубокие царапины, наподобие тех прорех на рубашке, что заметил прошлым вечером. Если б я был детективом типа «собери-всех-подозреваемых-в-библиотеке», я сразу обратил бы внимание на эту подробность.

Некоторое время Джуниор рыдал. Потом, так как никто не собирался его убивать, он развернулся и взглянул вверх с оттенком отталкивающего лукавства.

— Всё законно, ты же знаешь, — сказал он. — Линда была мертва.

Лицо Женевьевы было холодным. Я знал, что калифорнийские законы не признают статуса немёртвых. Пока не признают. На этом вопросе сосредоточено достаточно вампиров-адвокатов, чтобы закон вскоре изменился.

— Это объяснение для копов, — сказал я. — Милые люди. Ты всегда восхищался их эффективностью и вежливостью.

Под следами от слёз Джуниор побелел. Дело об убийстве за такое не возбудят, но Токио и Эр-Рияд не захотят привлекать внимания к данной истории. Поэтому дело сильно повлияет на его позицию в компании «Ольрич Ойл энд Коппер». Да и ДППС найдёт что-нибудь инкриминирующее: ложные или неполные показания, увечение трупа в корыстных целях (нет больше алиментов), презренная трусость.

Другой частный детектив оставил бы его наедине с Ракель.

Она стояла над своим отцом, её кулаки взбухали новыми острыми когтями, выпущенными внутрь, отчего на ковёр поддельного стиля «миссии» капала её собственная кровь — та, которую она заставила отпить собственную мать.

Женевьева встала рядом с ней с утёнком в руках.

— Пойдём со мной, Ракель, — сказала она. — Прочь от тёмных кровавых пятен.

* * *

Через несколько дней в баре в Кауенге как раз напротив здания, где находился мой офис, я закашлялся от затяжки «Кэмелом».

Они меня нашли.

Ракель заново обрела себя, всюду порхая, флиртуя с мужчинами всех возрастов, острыми взглядами отмечая пульсирующие жилки на шеях и синие вены на их запястьях.

Женевьева заказала бокал бычьей крови.

Попробовав, она поморщилась.

— Я привыкла к свежей, прямо из быка, — сказала она. — Эта прокисла.

— На следующей неделе мы получим живых поросят, — сказал бармен. — Ремни уже приделаны, и мы заказали шейные втулки.

— Видишь, — сказала мне Женевьева. — Мы здесь останемся. Мы уже рынок.

Я закашлялся ещё пуще.

— Тебе надо бы что-то с этим сделать, — тихо сказала она.

Я понял, что она имела в виду. Я мог бы стать вампиром. Кто знает: если Линде удалось это сделать, я тоже мог бы попытаться. Но, в общем, я слишком стар, чтобы меняться.

— Ты кого-то мне напоминаешь, — сказала она. — Другого детектива. В другой стране, столетие назад.

— Поймал ли он убийцу и спас ли девушку?

Она посмотрела взглядом, который я не смог прочесть.

— Да, — ответила она, — именно это он и сделал.

— Очень хорошо для него.

Я глотнул. У скотча был привкус крови. Я никогда бы не привык такое пить.

Газеты сообщили, что проведён рейд на замок в пустыне. Генерал Йорга и Даяна Ле Фаню задержаны по обвинению в похищениях, эксплуатации и убийствах; но так как большинство жертв убийств достаточно неживы, чтобы давать показания в пользу своих убийц, то дело навечно застрянет в судах. Никаких упоминаний о Л. Кейте Уинтоне, хотя в витрине на бульваре Голливуд я заметил подборку из трактатов только по одной иммортологии. Снаружи новорождённые вампиры со свежими лицами улыбались из-под чёрных зонтиков и приглашали прохожих на «анализ крови». Представьте себе такое: последователи желают отдать все свои деньги и жить вечно. А говорят, что Дракула мёртв.

— С Ракелью всё будет хорошо, — заверила меня Женевьева. — Она так прелестна в новой роли, что это меня даже слегка пугает. И она больше не желает торопиться.

Я посмотрел на девушку, окружённую пылкими тёплыми телами. Она станет пользоваться ими целыми дюжинами. Я заметил в ней сходство с Линдой и пожалел, что не увижу ничего от себя.

— Как насчёт вас? — спросил я Женевьеву.

— Я увидела океан. Дольше ехать некуда. На время останусь здесь, может быть, найду работу. Я знаю достаточно много, чтобы стать врачом. Наверное, попробую поступить в мединститут и получить классификацию. Я устала от шуток о пиявках. И ещё: мне столь