Тем временем генеральный директор банка сэр Эдгар Винсент благоразумно покинул банк через слуховое окно, ведущее в соседнее здание. Пока его коллеги удерживались в заложниках, он отправился в Блистательную Порту. Там он добился гарантии, что полиция не предпримет против дашнаков никаких действий, пока те находятся в помещении банка. Тем самым он дал им возможность вступить в переговоры. Переговорщиком выступил первый драгоман русского посольства. Получив для нападавших помилование от султана и разрешение покинуть страну, он обратился к ним с пространной речью, не лишенной красноречия. Наконец, после заверения, что переговоры состоятся, он убедил дашнаков покинуть банк. Сохранив при себе оружие, но оставив бомбы, армяне спокойно проследовали на борт яхты сэра Эдгара Винсента, чтобы позже отправиться в изгнание во Францию.

Будучи молодыми идеалистами, не искушенными в тонкостях политической агитации, мятежники не принесли пользы своим друзьям, зато сыграли на руку врагам. В течение двух дней улицы города были залиты кровью, когда банды необузданных головорезов, религиозных фанатиков и дикие нерегулярные войска бесчинствовали в армянском квартале столицы, орудуя смертоносными дубинками, ножами и железными прутьями. При полном невмешательстве полиции или солдат, а на деле при их очевидном попустительстве и поддержке турки забивали до смерти любого армянина, попадавшегося им на пути. Они врывались в дома и убивали всех, укрывшихся там, и к концу дня оставили после себя около шести тысяч трупов. На второй день этой бойни представители шести держав заявили Порте решительный протест. Сначала на них не обратили внимания. Но к вечеру сообщение о том, что англичане начали высадку военных моряков, чтобы защитить своих людей, привело к распоряжению прекратить убийства. Наконец послы прямо у порогов собственных резиденций смогли собственными глазами увидеть весь тот ужас беззакония, который давно царил по всей Армении и который двуличный султан, прикрываясь уловками своей официальной цензуры, пытался скрыть от всего мира. Открытая телеграмма была направлена ему представителями всех шести держав. В ней содержалось требование немедленно положить конец резне, а также угроза, что «ее продолжение означало бы угрозу его трону и династии».

Когда убийства прекратились, представители иностранных государств направили Блистательной Порте первую из серии коллективных нот. В подробном перечислении свидетельств они установили факт, что «беспорядки в Стамбуле» были не спонтанным взрывом чувств фанатиков, а результатом действия особой силы, «поднявшейся перед глазами властей и в сотрудничестве с определенными агентами последних». В этом они видели «чрезвычайно опасное оружие», которое в любой момент может быть использовано против какой-либо из иностранных колоний. Оно также может быть «повернуто против тех, кто с терпимостью отнесся к его появлению». Представители великих держав потребовали от Порты, «чтобы было установлено происхождение этой организации, а вдохновители и главные действующие лица были найдены и наказаны со всей решимостью». Они предложили свое содействие такому расследованию путем предоставления свидетельств очевидцев. На дипломатическом языке все это подразумевало, что Абдул Хамид был автором или, по крайней мере, вдохновителем массовых убийств в Стамбуле. На иностранные ноты последовали уклончивые ответы, ссылавшиеся на нападения армян на мусульман и обещавшие, что и те и другие предстанут перед специальным трибуналом. Все эти заверения стремились умиротворить державы посредством арестов среди «отбросов общества», которые послушно служили целям султана.

Тем временем либеральное общественное мнение Британии кипело от возбуждения, требуя смещения султана. Господин Гладстон, которому было уже восемьдесят шесть лет, вернулся из отставки, чтобы выступить в Ливерпуле с последней великой речью против «неописуемого Турка», империя которого заслуживала того, чтобы «быть стертой с карты мира» как «позор цивилизации» и «проклятие человечества». Он заклеймил султана как «Абдула Великого убийцу», тогда как французы пригвоздили его к позорному столбу как «Кровавого султана». Гладстон настаивал, что долг Британии, в соответствии с Кипрской конвенцией, вторгнуться в пределы Порты, если нужно, даже в одиночку. Хотя вначале велись разговоры о направлении в Дарданеллы британского флота, вскоре стало очевидно, что ни одна из держав не готова применить силу от имени армян или даже угрожать ее применением, если, конечно, не считать угрозой предостерегающий намек лорда Солсбери Абдул Хамиду относительно «конечной судьбы плохо управляемых стран».

Хотя Солсбери добивался русской поддержки идеи смещения султана, он не стал бы идти ради этого на уступки в отношении проливов. Но и Россию не привлекала идея создания независимой Армении, которая в Малой Азии стала бы играть роль новой Болгарии в Европе. Австро-Венгрия была слишком сильно вовлечена в события на Балканах, чтобы идти на какой-либо риск. Франция с ее османскими вложениями предпочитала сохранять статус-кво. Германия в надежде на концессии в Малой Азии сохраняла роль покровителя султана. Идеи раздела Османской империи или некой формы международного контроля над ее территорией в результате ни к чему не привели. После провала заключительной конференции 1897 года с ее попыткой навязать Порте завершающую схему реформ больше ничего не делалось, чтобы помочь несчастным армянам.

Вновь отсутствие единства и нерешительность европейских держав дали угасавшей Османской империи дополнительный короткий срок жизни. Непоколебимое упрямство Абдул Хамида позволило ему одержать негативную победу над Западом. Но холодная бесчеловечность его действий принесла ему вечный позор в глазах цивилизованного мира.

Среди европейских держав только один последовательный союзник теперь пользовался расположением султана. Это была Германия. Хотя Бисмарк в течение двадцати лет с неустанным вниманием следил за ситуацией в Османской империи, он не вынашивал планов германской экспансии за счет турок. Скорее он желал получить часть угасающего политического влияния Британии. Во всем остальном он проявлял крайнюю сдержанность во всех обязательствах, связанных с Востоком. Став «честным брокером» на Берлинском конгрессе, Бисмарк считал, что Германская империя должна стать арбитром Европы, доминирующим партнером в союзе с Австро-Венгерской империей и Балканскими государствами. При такой концепции Османская империя не играла существенной роли. По мнению Бисмарка, восточный вопрос «не стоил костей ни одного померанского гренадера».

Однако у кайзера Вильгельма II, который взошел на императорский трон в 1888 году, были другие амбиции и мечты, намного более честолюбивые. Поддержанный маршалом фон дер Гольцем, который с группой немецких офицеров в течение пяти лет обучал турецкую армию и занимался модернизацией ее вооружения и оснащения, кайзер планировал дальнейшую масштабную инфильтрацию. Азиатская Турция станет основной сферой германского влияния не только в стратегической, но также в экономической, торговой и технической области. Вскоре уволив Бисмарка, который осуждал пангерманские шаги за пределами Европы, кайзер Вильгельм начал амбициозный проект Drang nach Osten («Натиск на Восток»). Его главным германским инструментом должна была стать Багдадская железная дорога, линия, которой предстояло соединить Берлин с Персидским заливом. Это совпадало с планами Абдул Хамида, который как раз намеревался создать железнодорожную сеть, а также обычные дороги и телеграфные коммуникации, соединив свои обширные азиатские владения и тем самым облегчив их управление и экономическое развитие.