Девушка, наконец-то, нашла силы взглянуть на него и кивнула.

– Он точно не обидел тебя? – всё-таки решил уточнить Виктор.

– Нет, – всхлипнула Маги.

И Ламороу вздохнул с невольным облегчением.

Что ж, и называемый Гленом тоже заметно успокоился, выпрямился и теперь обратился прямо к Ламороу:

– Лучше бы вам друг друга обходить стороной…

– Снова зарываешься, выскочка? – огрызнулся Ламороу, – Хочешь, чтобы я напомнил тебе, кто здесь главный? Я…

Но на этом боевой запал Ламороу и иссяк. Потому что трудно воевать с тем, кто не отвечает тебе взаимностью. Ведь называемый Гленом уже не смотрел на первого праиэра. Он вдруг склонился над Маги, легко подхватил её на руки и, обращаясь к Филу и Рону, обронил:

– Я чуток задержусь. Начинайте без меня.

– Давай, валяй, – откликнулся явно доброжелательно к нему настроенный Фил.

Ламороу пришёл в себя только, когда Глен скрылся за поворотом:

– С каких пор среди нас вошли в моду эти щенячьи нежности?!

– Мы всего лишь люди, – усмехнулся Фил.

* * *

Виктор поставил Маги на ноги и предложил самой открыть дверь.

– А как ты попал сюда в тот раз? Я всегда закрываю дверь! – вдруг вскинулась юная горничная и лукаво улыбнулась своему грозному заступнику.

– Жаклин открыла, – сердито ответил тот, – Так что? Откроешь? Я хотел с тобой поговорить, но похоже, придётся отложить.

Что ж, Маги сдалась и быстро извлекла из кармана маленький ключ. Как только дверка её каморки приоткрылась, Виктор втолкнул девушку внутрь и запер за собой дверь.

Одна заперта в комнате с гвардейцем герцога!!! Разве ж это не повод ужаснуться, а то и умереть со страха? «Но это ведь Глен, мой заступник!» – поспешила напомнить себе всё-таки очень испуганная Маги. Она физически чувствовала, как он зол, а потому сочла за благо отступить к своей кровати, тихонько присела на её краешек.

– Надо же было тебе свалиться на мою шею! – «И самое печальное, что, похоже, я не скоро от тебя отделаюсь!» – тяжело вздохнул Виктор, взял стул и сел напротив, – Я же просил тебя не совать нос в эти дела! Мне казалось, что ты меня поняла. Как с тобой ещё разговаривать?!

– Я больше не стану попадаться Ламороу, – едва слышно откликнулась Маги.

– А и не надо. Теперь он сам тебя найдёт! Уж будь уверена, это ты себе обеспечила. И не плачь, слышишь!

– Он так меня напугал, а ты меня ругаешь…

– Ой, как жалко! Я знаю, что он тебе не причинил вреда. Он теперь тебя боится не меньше, чем ты его, но ещё больше он ненавидит меня, а значит, вы ещё не скоро распрощаетесь.

– Я не понимаю… – жалобно всхлипнула Маги.

– Да?! Совсем?! Что ж, объясняю, – продолжал сердиться Виктор, – Он заметил, что ты за мной шпионишь, и, видно решил, что ты счастливее его и уже узнала что-нибудь для него подходящее. Так что будь уверена, он ещё ни раз попытается поговорить с тобой на эту тему.

– Не бойся, я ему ничего не скажу! – вдруг вскинулась Маги.

Она перестала плакать и теперь смотрела на Виктора чуть исподлобья.

– А тебе уже есть что сказать? – совершенно искренне изумился Виктор, – А ну ка выкладывай! Я слушаю.

– Он также говорил: «Я слушаю», – тут же огрызнулась Маги.

– Ты станешь нас сравнивать?

– Нет.

– Тогда говори, что именно ты ему «не скажешь»?

Маги секунду колебалась, и вдруг в глазах её засветился лукавый огонёк:

– А куда это пропал твой акцент? Ты сильно разозлился на меня и уже потерял над собой контроль. Эдак ты долго не протянешь.

От такого заявления Маги Виктора прямо-таки бросило в жар. Как он мог настолько выйти из себя?! Хотя нет… Нет!!

– Что за чушь ты несёшь, детка? – Виктор понял, что она разыграла его, и это заставило его увидеть Маги в новом свете: «Что за фантазии бродят в этой белокурой голове?! А если она и правда знает, кто я на самом деле?!»

– Твоя реакция говорит, что это не чушь, – Маги осмелела ещё больше, – А сегодня в обед ты зачем подсунул записку в щель чёрной двери в правом крыле цокольного этажа? Ведь эта дверь не открывается. Я знаю…

Виктор даже отшатнулся от неё, ему пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы задать следующий вопрос:

– Что-то ещё?

– Мне кажется, я знаю, кто ты, но не бойся, я никому это не скажу, – заявила Маги, доверительно улыбнулась и со значением кивнула.

Но Виктор ещё отказывался её понимать, а потому и нахмурился пуще прежнего:

– И кто же?

И таким пытливым стал взгляд этих синих глаз, что Маги не выдержала, страшно смутилась. Она уже не могла смотреть ему в лицо. Что ж, тогда заговорил названный Гленом:

– Историю с запиской и дверью, как и эту ерунду с акцентом ты выдумала только что. Богатая же у тебя фантазия, надо сказать, – от интонации Виктора повеяло страшным холодом. Он был очень зол и не пытался это скрыть.

Маги залилась краской. Она и правда шла ва-банк, ничего подобного ей пока не удавалось за ним заметить. Да, он крутился у той странной двери, но записок она не видела, и всё же…

– Но, если в твою странную голову придёт мысль наплести нечто подобное кому-нибудь ещё, – тем временем продолжал Виктор, – Я вот этими руками переломлю тебе шею. Тебе ясно? И это произойдёт прежде, чем я успею отмыться от твоих слов.

«Но это уже слишком!» – взвилась Маги и вдруг выдала:

– Ты меня не испугаешь! Рука, угощающая пирогом, не ломает шеи!

– Каким пирогом?! – взгляд Виктора остановился. В его ушах поднялся страшный гул.

Маги уже начинала жалеть о сказанном, но отступать было поздно, и она решилась пойти до конца:

– Никто не был ко мне так добр, как ты, Виктор, а я умею быть благодарной. С меня хватит того, что я знаю и помню твоё настоящее лицо, и я обещаю, что больше не стану тебе мешать. Если хочешь, ты забудешь о моём существовании!

– Хотел бы я знать, что ты под этим понимаешь, – едва слышно выдохнул ошеломлённый Виктор.

Уже в следующий миг он резко встал и отошёл к окну.

Молчание длилось долго, но Маги не решалась его нарушить. Она только подобрала под юбку свои худенькие ножки и приготовилась ждать хоть вечность. Маги слышала, как на улице щебетали воробьи, а на кухне ругались поварята, но сильнее всего было слышно биение её сердца. Он стоит у окна и злится на неё. Что ж пусть, зато у неё есть эта возможность видеть его сейчас ровную спину, широкие плечи… Это время уже принадлежит ей, только ей!

Наконец, Виктор развернулся, медленно подошёл к ней, сел рядом на её кровать и предельно тихо спросил: