Они сосредоточенно размешивали его в чае до тех пор, пока он не стал на удивление сладким, и Хелена вспомнила, как в детстве сидела на кухне у Йоханны и та утешала ее таким же сладким чаем, когда она поссорилась с Армином или разодрала коленку.

– Меня, кстати, зовут Вальтрауд, – сказала женщина. – Вальтрауд Клюгер, если точнее. Я слежу за кладбищем с тех пор, как кладбищенский садовник ушел на войну. Вернее, с тех пор, как его забрали. Он не был настолько глуп, чтобы отправиться туда добровольно.

– Хелена, – произнесла Хелена. – Хелена фон Аргенслебен.

Женщина посмотрела на нее.

– И как долго?

– Что, простите?

– Имею в виду, как долго вы уже женаты.

– О… Девять месяцев, примерно.

Еще один испытующий взгляд.

– Вы не выглядите особо счастливой, если позволите мне сделать такое замечание.

У Хелены внезапно возник ком в горле, и она не смогла ничего ответить.

– Честно говоря, – продолжала Вальтрауд, – меня бы потрясло, если бы это было не так. – Она подняла чашку, сделала глоток чая.

Хелена прошептала:

– Да, так и есть.

Вальтрауд ничего не сказала, только продолжала потягивать чай и смотреть на нее. В ее взгляде было такое явное предложение выслушать ее, открыто, доброжелательно и без осуждений, и Хелену буквально прорвало, она рассказала ей все: что брак с Лудольфом всего лишь сделка, чтобы увезти ее любовника, дезертира, в безопасное место; что она страдает, не зная, как у него обстоят дела, и понимая, что больше никогда его не увидит, и что в этом браке она чувствует себя чуть ли не племенной кобылой.

– Не знаю, как долго я еще выдержу, – призналась она наконец. – Я бы уже хотела умереть.

Когда она это произнесла, она обнаружила себя в объятиях незнакомой женщины, не в состоянии вспомнить, когда и как она там оказалась. Испуганно вздрогнув, она высвободилась из объятий, упала на стул и обеими руками вытерла слезы с глаз и щек.

– Извините. Я… я не должна была…

– Со мной каждое слово в безопасности, дитя мое, – сказала Вальтрауд, спокойно наливая чай. – Здесь у нас в округе жили четыре еврейские семьи. Никто из них сегодня не находится в лагере, им всем удалось сбежать за границу. И Лудольфа безгранично раздражает, что он не знает, кто за этим стоит.

Хелена широко раскрыла глаза.

– Вы?

Вальтрауд наклонилась вперед.

– Положа руку на сердце – вы этого хотите? Бросить мужа и бежать к своему любимому в Бразилию?

– Ничего не выйдет, – со вздохом ответила Хелена. – Лудольф в мгновение ока заблокирует мой паспорт. Я даже не знаю, где можно получить разрешение на выезд. А если забронирую переправу на корабле, Лудольф это заметит, как только заглянет в наши счета!

Вальтрауд очень-очень медленно покачала головой.

– Я только задала вам вопрос, – тихо сказала она. – Если ваш ответ на него: «Да, я хочу», я точно скажу вам, что делать.

Хелена плохо спала в ту ночь, терзаемая страхом, что может попасть в ловушку. Но потом она вспомнила, что и так уже долгое время сидит в ловушке и что тому, кто хотел бы умереть, нечего терять, и это осознание развеяло страх, и она заснула, чтобы проснуться только поздно утром.

Днем, в условленный час, она снова оказалась на кладбище. Когда чай был налит, она достала матерчатый мешочек и разложила его содержимое, драгоценности матери, перед служительницей кладбища.

– О, – сказала та, – выглядит лучше, чем я ожидала. – Взяла в руки отдельные украшения и подняла вверх, испытующе разглядывая. – Ваш муж хорошо знает эти украшения?

– Нет, – ответила Хелена. – Только моя мать.

– Очень хорошо. Тогда нам нужно раздобыть имитацию, это сэкономит время. – Она отложила в сторону серьги с изумрудами и тяжелый золотой браслет. – Думаю, будет достаточно. Итак – вы поняли, как все будет происходить?

– Вы продадите драгоценности, и…

– Нет. Я подыщу потенциальных клиентов. Это займет месяц-два, а может, и три. Я не скажу вам, кто их возьмет, но заинтересованное лицо оплатит взамен переправу на корабле и билет на поезд до Роттердама. И то и другое он купит, как только все приготовления завершатся и будет установлена дата. Самое главное, все покупки пройдут через его банковский счет, без какого-либо отношения к вам. Даже задним числом невозможно будет установить связь.

– Но, – возразила Хелена, – мне ведь понадобятся документы? Я не думаю, что пересечь границу с моим паспортом…

– Вы, конечно, получите паспорт на другое имя, – сказала Вальтрауд. – Больше вам ничего не понадобится. В том числе разрешение на выезд. Оно необходимо только евреям.

– Паспорт на другое имя? Но где вы его достанете?

Вальтрауд усмехнулась.

– У нашего старого пастора. Мало кто знает, но пасторы по-прежнему имеют право выдавать удостоверения личности.

Хелена не верила своим ушам.

– Но… он это сделает? Удостоверение личности на фальшивое имя? Разве это не… выдача фальшивых документов?

– О, он делал так много раз. И каждый раз это доставляло ему прямо-таки чертовское удовольствие.

* * *

Некоторое время спустя, после того, как Вальтрауд дала ей сигнал, что можно начинать, Хелена однажды утром затеяла ссору с Лудольфом, потребовав, чтобы он сказал ей, когда в следующий раз точно будет долго отсутствовать.

– Зачем тебе это знать? – подозрительно спросил он.

– Тогда я на несколько дней поеду к родителям, – заявила она нарочито раздраженным голосом. – И я должна заранее договориться. – И, прежде чем Лудольф успел ответить, жалобным тоном добавила: – Разве ты еще не заметил, что моя мама с нетерпением ждет, чтобы мы пригласили ее сюда? Спрашивает меня об этом каждый раз, когда я разговариваю с ней по телефону!

Она застала его врасплох, это было очевидно. Он нервно моргнул и ответил:

– Это… это не очень хорошая идея. Русские стоят всего в нескольких сотнях километров. Так что может произойти все что угодно.

– Поэтому я и хочу поехать в Веймар, – твердо сказала Хелена. – Так я отложу ее приезд на некоторое время. Кроме того, – она глубоко вздохнула, – воспользовавшись случаем, хочу, чтобы мой отец осмотрел меня.

– Осмотрел? – Лудольф посмотрел на нее прямо-таки овечьим взглядом. – Зачем? Ты болеешь?

– Нет, – ответила Хелена, – но мы уже скоро год как женаты, а я все еще не беременна. Это ненормально.

На его лице чередовались недоверие и надежда.

– Разве нет?

– Совсем нет. В среднем все должно произойти не позднее чем через шесть месяцев, – объяснила Хелена, стараясь показать, что она разбиралась в предмете более подробно, чем на самом деле. – И уж точно нельзя сказать, что ты был ленив в этом отношении.