— Мессир маршал, прошу позволить мне покинуть Акру.

Это было неожиданно. Уильям молчал, наблюдая, как лазарит поднялся и стал пояснять:

— Я вынужден признать, что мое прибытие в Святую землю было ошибкой. Дома у меня остались неоконченными крайне важные дела, требующие моего присутствия. Мне необходимо вернуться, чтобы исполнить обязанности, которые налагает на меня мой род. Поэтому прошу вас выдать мне и моей свите разрешение отплыть на одном из кораблей, следующих в Европу.

Уильям сухо заметил, что, вступая в орден лазаритов, более того — признавая свою болезнь, рыцарю уже не должно заниматься мирскими делами. Тем более странно слышать подобные речи от брата, только что сошедшего с корабля. Ведь он не ошибается и его поздний гость прибыл не далее как вчера?

Уильям знал всех лазаритов, уцелевших после взятия Акры. Этот человек был не из них. А о тех, кто прибыл вчера, ему пока ничего не было известно.

— Это так, мессир, — произнес рыцарь, — однако уже здесь мне вручили послание, вынуждающее меня вернуться вместе со всей моей свитой. Их пятеро, в том числе трое детей, один из них — грудной младенец. Ранами Иисуса, страдавшего за нас на кресте, заклинаю вас исполнить мою просьбу!

«О своих спутниках он, похоже, заботится особенно, — отметил де Шампер. — Но что за свита у прокаженного? Какие еще дети?»

Сейчас маршал думал о хитроумных попытках мусульманских пленников бежать из Акры. На какие только ухищрения не пускались засланные эмирами в город лазутчики, чтобы вернуть свободу своим друзьям и родственникам, оказавшимся в заточении у крестоносцев. И сейчас он почти не сомневался, что нечто подобное на уме у этого воина, выдающего себя за лазарита.

— На чье же имя я должен выдать разрешение? — негромко спросил он.

До него донесся легчайший вздох. Вздох облегчения. Но маршал всего лишь позволил незнакомцу потешить себя надеждой.

— Мое имя Мартин д'Анэ. Я рыцарь из Намюра.

В груди у маршала неожиданно стало горячо. Мартин д'Анэ! Тот, кто совратил его сестру? Или это и впрямь тот, кто значится под этим именем в орденских списках и действительно болен проказой? Он как будто собирался в Палестину, но магистр госпитальеров Гарнье не был ни в чем уверен… Связан ли он каким-либо образом с Джоанной? Кто он на самом деле?

Но какие бы чувства ни бушевали в груди Уильяма де Шампера, внешне он оставался спокоен. Мартин д'Анэ перечислил своих спутников: оруженосец, слуга-араб, служанка в почтенных летах, молодая женщина с новорожденным ребенком и еще двое детей. Кто для него эти люди?

Голос незнакомца вызвал в памяти смутные образы. Совратитель, описанный сестрой, напомнил ему человека, который некогда обманным путем направил войска Иерусалимского королевства к осажденной Тивериаде, и теперь маршал пытался различить в его речи знакомые интонации. Прошло немало времени, это непросто, в особенности если учесть, что лазутчик по имени Арно де Бетсан тогда большей частью отмалчивался, а затем стонал и вопил под пыткой. И в конце концов умудрился сбежать.

Мог ли он осмелиться после всего, что с ним случилось, вновь предстать перед своим палачом? Полно — он ли это? Но кто же тогда? Лазариты утверждали, что один из членов их братства, также носивший имя Мартин, погиб во время схватки с сарацинами.

— Я бы хотел взглянуть на тех, о ком вы говорите, прежде чем дать дозволение на ваше отплытие, — де Шампер произнес это спокойно и вполне миролюбиво, добавив, что ему необходимо убедиться, что его спутники — не из числа пленников-сарацин.

Лазарит не возражал. Маршал может прибыть лично или прислать одного из своих людей, чтобы удостовериться, что эти люди не имеют отношения к плененному гарнизону Акры.

Неожиданно де Шампер сказал:

— Покажите мне свое лицо.

Лазарит замолчал.

— Не унижайте меня таким приказом, мессир, — наконец произнес он, отступая.

Прокаженные не любят, когда их обезображенные лица видят здоровые люди. Даже те, кого маршал знал в Акре, открывались только перед ним. Этот же выдавал себя за вновь прибывшего и, как и многие его собратья, мог не хотеть предъявить свое уродство, свой стыд и боль.

— И все же я настаиваю.

— Нет!

Де Шампер развел руками.

— Что ж, тогда я вынужден вам отказать.

Он повернулся и сделал вид, что покидает галерею.

— Вы не сможете мне отказать, мессир! — выкрикнул ему вслед лазарит. — Ибо в противном случае…

Маршал остановился. Рыцарь медленно приблизился к нему.

— В противном случае я поведаю вашим собратьям, что сестра их маршала, Джоанна де Шампер, была моей любовницей.

Итак — это он!

Уильям де Шампер молча разглядывал собеседника. Тем временем мнимый лазарит сообщил, что если его схватят, верные ему люди не замедлят распространить весть о позоре Джоанны. Есть немало свидетелей, которые подтвердят их слова. Например, близкий сподвижник короля граф Роберт Лестер, комендант крепости в городке Олимпус Чезаре да Гузиано, его капеллан отец Паоло и многие, многие другие.

— Ваша сестра была очень мила со мною, мессир, — наконец проговорил он. — Для меня она стала последней радостью в этой жизни, ибо болезнь вскоре наложила на меня свое жестокое клеймо.

— В виде двух шрамов от ожогов на ребрах? — перешел в атаку де Шампер.

Лазарит слегка опешил. Потом пожал плечами и заявил, что не понимает, о чем говорит маршал. У него совсем иные знаки болезни, гораздо более явственные и отвратительно безобразные. Он не станет их предъявлять, пока это не понадобится для того, чтобы все убедились — Джоанна де Шампер, кузина короля и придворная дама его супруги, состояла в связи с прокаженным.

Он говорил достаточно красноречиво и убедительно, уверяя, что останется нем, как могила, если маршал не станет препятствовать его отъезду. И все же Уильям уловил в его голосе отчаяние. Но это отчаяние было ничем в сравнении с тем отчаянием, которое испытывал сам маршал. Праведный Господь! Какой чудовищный позор!.. Если проклятый Мартин д'Анэ и впрямь болен лепрой и о его любовной связи с сестрой станет известно при дворе… Какое грязное, ничем не смываемое пятно ляжет на имя де Шамперов! Может быть, и в самом деле уступить? Но полно, не лжет ли этот проходимец? Да и кто он на самом деле, будь он трижды проклят!

— Вам так необходимо покинуть город вместе с этими людьми, что вы осмеливаетесь угрожать мне? — спросил он, скрывая растерянность и страх.

— А вы готовы унизить меня, принуждая обнажить мои язвы?

Незнакомец тяжело дышал.

— Клянусь, я не ведал о своем недуге, когда полюбил вашу сестру. И мне будет бесконечно горько, если она лишится доброго имени. Но этого не произойдет, если вы позволите мне покинуть Святую землю. Это необходимо, таковы обстоятельства. Я даже соглашусь открыться перед вами, если мы придем к согласию, и ваша честь останется незапятнанной.