И во время тех дел Александр Маврокордат говорил посланником, чтоб они оставили при себе дворян и иных чиновных лучших людей человека три или четыре, а достальных отпустили б за стол салтанова величества, которой готован им, дворяном, и иным чиновным людем в особом месте. А в той-де палате, где им, посланником, с везирем есть, многим людем салтан быть не указал и везирь не велел. И посланники оставили при себе капитана, да четырех человек дворян, да переводчика Семена Лаврецкого, да подьячего, которой держал великого государя грамоту. А достальным дворяном, и переводчиком, и подьячим, и толмачем велели итить салтанова величества за стол. И ели те дворяне и иные чины за вышеписанными расставленными полами, которые расставлены были на левой стороне близко дивана[840].

И как челобитчики все перешлись и вышли вон, и тогда чауши в той палате с полу верхнюю настилку бумажную собрали, а под тою настилкою были ковры шелковые васильковый цвет, и поставили перед везиря столик круглой аршина в полтора, а на него мису серебреную белую, а перед пашей стулы и мисы поставили ж и давали воду умывать руки везирю, и посланником, и пашам чауши. И как руки умыли, и везирь звал посланников к себе есть. И поставили им, посланником, стулы те ж, на которых они сидели. И посланники с везирем ели за однем столом; а с пашами ели по разным столам дворяне четыре человека да капитан. И ставили на столы, переменяя, ествы мясные, куры жаркие, и утки, и похлебки сладкие в чашах глубоких зеленых персидских[841] и пить подавали шербет, в чашках малых такой же работы, чауши ж. А как посланники пришли к столу, и везирь спрашивал их, посланников, о здоровье. И посланники взаимно его, везиря, поздравляли. И во время стола везирь посланников подчивал сам и говорил, чтоб они, посланники, ели и были радостны. А потом спрашивал он, везирь, посланников, каково-де им, посланником, в Цареграде поводится и всё ли у них по се время здраво и воздух здешний, царегородской, как им служит? И посланники говорили, что в начале милостию Божиею, а потом жалованьем салтанова величества и добрым его, везиревым, призрением они, посланники, в добром поведении и здравии и от воздуха царегородского никакого повреждения им по се время нет, и тому дивятся, что в сих времянах или в осеннем времяни настает теплота, а в странах великого государя, его царского величества, в сие осеннее время бывает уже холодно. И везирь говорил, что Московское государство стоит на севере и для того скорее и паче иных государств там являются стужи ранние. А потом посланники спрашивали везиря о цесарских послех, что они из Вены отпущены ль и где ныне обретаются, также и из Молдавлахии и из иных мест и из Крыму есть ли к нему, везирю, какие московские ведомости? И везирь говорил, что цесарские послы из Вены отпущены и обретаются в пути и ожидают их они к себе в Царьгород вскоре, а из Волоской-де земли бывают у них гонцы часты, только московских никаких ведомостей у них нет.

А как из-за стола встали, и Александр Маврокордат говорил посланником, чтоб они били челом салтанову величеству на его жалованье, на столе и поклонились и сели б в прежних своих местех, и тот-де поклон не везирю за обед, но самому салтанову величеству, потому что-де его салтаново величество из вышеписанного окна, что над везирем, сквозь решетку смотрит сам. И посланники, встав из-за стола и отошед на прежнее место, где сперва сидели, поклонились салтану по обычаю и, поклонясь, сели в тех прежних местех на стулех. И после того обеда вскоре пришел от салтана вышеписанной чауш-баша и принес за печатью салтанское письмо, держа его в правой руке выше главы своей, а левою рукою постукивал о пол посохом своим серебреным. И то письмо принял у него везирь честно и, встав и у того письма поцеловав в печать и роспечатав, посмотря в него, положил к себе за пазуху. Апаши в то время вставали ж.

И потом, пришед к посланником, Александр Маврокордат говорил: салтаново-де величество указал им, посланником, итить к себе. А как-де они перед салтановым величеством речь на русском речении проговорят, и тое б речи переводчику своему полатине переводить они, посланники, не велели для того, что салтанову величеству ждать того будет долго и скушно, потому что одна речь говориться станет втрое: с русского речения на латинское, а с латинского надобно переложить на турское речение, и у него де, Александра, речи их, посланниковы, что им перед салтаном говорить, переведены по-турски. И посланники говорили, что они перед салтановым величеством о подании великого государя его царского величества грамоты и о належащих при том делех речь говорить будут на русском речении, а по-латине говорить не надобно; а с русского б речения говорил он, Александр, тое речь по-турски, чтоб-де об одном деле во многом толмачении салтанову величеству не прискучило[842].

И ис той диванской палаты пошли посланники к салтану на посольство, а везирь и иные паши остались в диване — и шли перед посланниками из дивану он же, Александр, да чауш-баша, да пристав, да чурвачей, да эминь-ага, да китяп-ага. И, не доходя салтанской палаты, у переходов его ж, салтанской, казенной палаты, которая называется гомаюн, пришел к посланником салтанова величества казначей[843] Мустафа, а за ним принесли золотные кафтаны. И те кафтаны на посланников и на всех государевых людей и на посольских, всего на 27 человек, надели, да и на Александра, и на чауш-башу, и на пристава, и на чурвачея кафтаны надели ж. Александр Маврокордат говорил посланником, чтоб в том месте они, посланники, сели и смотрели, как пойдет из дивана к салтану большой везирь и с ним иные везири, которые при нем в том диване были, а к салтанову-де величеству итить им рано, и в тое палату, где им, посланником, быть на посольстве, салтан еще не пришел. И посланники у той палаты сели на каменных лавках, которые сделаны из камени мраморового.

И, помешкав мало, вышли от дивану чауш-башей и чаушей в больших челмах человек с семьдесят и, вышед, стали подле дороги, где итить везирю до салтановых палат в один человек с правую сторону. А за ними особо шли два человека в золотном платье с посохами серебреными — чауш-баша да капычи-баша те же, которые