href="ch2-848.xhtml#id1094" class="a">[848]. Соответственно с этим еще 13 октября они просили Дмитрия Мецевита передать Маврокордато, что им надобно не только бывать в церкви, но по должности своей быть у послов французского, английского и голландского. Когда Мецевит 21 октября сообщил посланникам, что он передал их заявление Маврокордато, но он никакого ответа на заявление не дал, тогда посланники, видимо недовольные, заметили: «Стыдно-де им того слышать, что Александр против того умолчал; они-де люди вольные, куда хотят, туды едут. А тем-де послом давно было належало им по должности своей учинить поздравление. А как-де, даст Бог, придут послы цесарской и венецыйской, и им-де, посланником, надобно того ж дня не для какого дела, но по обычаю гражданскому вежливых народов у них быть и их поздравить. А если-де им в том будет не позволено, и они-де так к ним прикажут, что ради б они с ними видеться, только в том им запрещено и с двора их никуды не спускают. Так же де и с теми послами, которые ныне здесь в Цареграде, желают они видеться не для какого разговору, но только учинить им поздравление. А взаимно-де и они, послы, у них, посланников, будут же. И лучше-де им, посланником, для подозрения от бусурман на християн, под игом их зде живущих, к церкви Божией не ходить, нежели с теми послами не видеться»[849].

Некоторые посольские визиты «по обычаю гражданскому вежливых народов» состоялись. 23 октября приезжал к посланникам польский посол Станислав Ржевусский. Разговор начался выражением благодарности со стороны посланников за прежнюю присылку Ржевусским дворянина с поздравлением. Ржевусский говорил, что он должен был к ним приехать вскоре же «по их приезде», но «за некоторыми трудностями» он этого исполнить не мог. На вопрос посланников, когда он отсюда уезжает, он ответил, что вскоре, «только-де турки — зело люди непостоянные, где что договорят и постановят, а после то инако толмачат». «При постановлении мирных договоров, — наставительно заметил Ржевусский, — надобно от них остерегаться и договоры всякие толковать накрепко, чтоб впредь от них на те договоры не было какого иного толкования». Он это сам теперь от них познал: «…живет здесь с мая месяца по нынешний октябрь, только того дела, для чего приезжал, не совершил, понеже здешний двор вельми в делех медлен и многомыслен, разве-де то дело совершит великой их, польский, посол Лещинский, с которым чает он встретиться в Яссех». Посланники спросили его о выкупе пленных: слышали они, что он отыскивает здесь полоняников. Посланники задавали этот вопрос, сами интересуясь возвращением пленных. Ржевусский отвечал: «Обещано-де ему было того полону отдать шестьдесят человек, только он больше десяти человек не сыскал… да и про тех бусурманы сказывают, что они взяты (в полон) в давних летах». Посланники поинтересовались далее сдачей турками Каменца, который по Карловицкому договору должен был быть возвращен полякам, в каком виде он передан: «…отдан ли им, и с пушками ль отдан, и кто его принял и держать будет, и жители в нем какие остались ли?» Вопрос этот мог интересовать посланников потому, что им предстояли переговоры о днепровских крепостях, из-за которых разошлось дело на Карловицком конгрессе. Ржевусский рассказал, что «Каменец им отдан весь опустошен, а пушек ничего не отдано — все вывезли басурманы и оставили только одни стены. А башни у мечетей своих, которые были кликовичные (т. е. минареты, с которых скликают народ к молитве), посбили, только церквей и костелов не вредили. А принял-де тот город Каменец воевода киевской господин Контский, генерал алтилерии корунной и староста каменецкий, и по указу королевскому будет в нем жить и воинских людей держать он, воевода, своих. А жителей-де осталось после турков в Каменце армян и волохов малое число». Поляки, со своей стороны, отдали туркам города Сороку, Немец и Сочаву. Беседа перешла затем к началу переговоров. Ржевусский заметил, что «время уже им, посланником, проситься на разговор к везирю»; посланники говорили, что «и сами они того давно желают и домогаются, только неведомо для чего они их не зовут, и спрашивали Ржевусского, как он чает, учинит ли салтан с царским величеством мир или нет», на что он ответил: «Чает-де он, что мир салтан учинит». Если турки начнут отказывать, то можно им, посланникам, сказать, что они присланы не для нового дела, а только для того, чтобы докончить уже начатое. Турки уже заключили мир со всеми союзниками, в том числе и с царем, но с царем только не довершен вопрос о границах; если турки этого дела не окончат, то и союзники (цесарь, венеты и поляки) не ратифицируют Карловицкого договора, а Московского государства в войне не оставят. «И потому-де чает он, что будут они, турки, о том в великом размышлении, опасаяся того, что союзники от них (т. е. от русских) не отстанут и их в войне не выдадут». Турки, по его мнению, заключат мир, потому что обессилели. Посланники просили Ржевусского рассказать, что думают и говорят в Константинополе о царском флоте: «Будучи-де он здесь немалое время, чаять, со многими здешними припознался и от их слышал, какое они размышление имеют о караване царского величества и чают ли его вывесть на море и что о том корабле говорят, на котором они, посланники, сюда приехали». Ржевусский отвечал, что турки знают, что король Польский — союзник царю, и потому откровенно с ним не говорят, только можно разуметь, что если они, посланники, пришли сюда на корабле, то может быть выведен на Черное море и целый флот. В заключение разговора Ржевусский сказал, что он в Константинополе на посольстве уже второй раз, и рассказал об обстоятельствах своего первого посольства[850].

В воскресенье 29 октября посланники посетили проживавшего тогда в Константинополе иерусалимского патриарха Досифея, сведенного со своего престола. О посещении патриарха Иерусалимского была в наказе посланникам специальная статья, в которой говорилось, что он писал государю много раз, а ответа ему еще ни разу не писано, и если он, патриарх, будет спрашивать, доходят ли его письма до государя, то ему отвечать, что письма все получены и ответ на них будет дан с посланцем Мультянского господаря Георгием Кастриотом[851]. Действительно, Петр писал Досифею летом 1700 г. с Кастриотом. По задушевному тону собственноручно составленного письма видно, что патриарх пользовался большим расположением Петра. Он оказывал большие услуги посланникам, сообщая им интересовавшие их сведения, и, между прочим, через его посредничество посланники отправляли некоторые свои отписки в Москву. Поэтому Петр и благодарит его за «неусыпное радение, проведование,