не связана. Это моя вина, – твердо ответила Тунува. – Прости меня, друг мой. Последние недели испытывали мою силу. Хотела бы я дать тебе утешение, которого ты ищешь.

Канта прикрыла грудь. Лицо ее устало замкнулось, свет в глазах померк. Она встала, перекинула волосы через плечо.

– Может, в другой жизни. Нечего тут прощать. Я сама виновата. Это моя тяга к сердцам, умеющим выбирать… и не в мои руки отдавшим свой ключ. – Канта медленно поднялась. – Эсбар об этом не узнает. Даю слово.

Канта легла на вторую кровать. Тунува еще долго смотрела ей в спину, потом отвернулась.

«Эсбар, любимая, прости меня».

Когда она снова проснулась, Канты в комнате не было.

Глориан вынырнула из глубины сна в уверенности, что в спальне кто-то есть.

Она села, потянулась за лежавшим у кровати мечом. Едва нащупала рукоять, как темнота разрешилась высокой фигурой, очерченной слабым светом из окна.

– Не бойся. – Голос был прохладным и мягким.

– Кто здесь? – Глориан дрожала. – Сестра?

– Нет, дитя. Твоя мать.

– Мама… – На лице Глориан выступил ледяной пот. – Нет. Ты умерла. Ты в Халгалланте.

– Я спустилась из небесного чертога, чтобы принести тебе весть от Святого, – сказал голос. – Знаю, ты давно слышишь его голос и не можешь сомневаться, что он любит тебя, дитя. Он смотрит на тебя.

– Невзирая на мои пороки?

– Милосердием Девы он прощает своих королев. – Медленные шаги. – Ты не в силах победить этого врага, Глориан. Но клянусь, эра Огня и Дыма не бесконечна. Звезда явится утром первого дня весны. В тот день, когда падет ночь, небеса расступятся, пролив с высоты дождь. Змеи погрузятся в сон, а буря загасит угли.

– А когда они снова проснутся?

– Этого уже не тебе бояться.

Фигура подступила ближе. Щеку погладила холодная рука – кожа пошла мурашками.

– Мне плохо без тебя, – сквозь слезы прошептала Глориан. – И без папы.

– Нам нашлось место за Большим столом. В чертоге мертвых нет боли. – Пальцы приподняли ей подбородок. – Ты звала сестру. Кто видится тебе ночами?

– У нее нет лица, только голос в моей голове. Раньше я слышала ее часто, теперь реже.

– Тот голос дает тебе советы?

– Да. Впервые он заговорил со мной, когда мне было шестнадцать. – Глориан сама едва слышала себя. – Чего я только не думала о нем, но теперь… мне кажется, то была ты, мама. Или голос всех, кто был до нас. Не тем ли я призвала тебя к себе, что послала ей свет, о котором она просила?

– Она – не ты и не я. Она – тайна, которую ты должна унести в могилу; правда, которую нельзя открыть.

– Я ни слова не скажу о ней, пока жива. Знаю, что нельзя, – зашептала Глориан. – Но, матушка, пожалуйста, не отнимай ее у меня. Когда она умолкает, мне так одиноко.

Молчание длилось долго.

– Тогда я стану искать ее ради тебя, – произнес голос. – Ты только открой мне двери своих снов, дочь.

Глориан кивнула, хотя не представляла, как это исполнить. Призрачная ладонь коснулась ее виска, нежно погладила по голове… А потом было утро, она сидела одна, замерзшая, кутаясь в одеяло…

Завтракала она с Мариан. В последнее время всякая пища казалась ей кислой, но Глориан до крошки подобрала хлеб и сыр, не желая даром тратить съестное.

– Мука тает на глазах, – бормотала бабушка. – Припасы на исходе.

– Что же нам делать?

– Позаботиться, чтобы оставшееся делили поровну. Ты можешь издать закон против повышения цен, но мы не в силах заставить зерно вызревать в темноте, – вздохнула Мариан. – Нерадостно мне перечислять, чего нам не хватает… после моего царствования, но я не представляю, как Инис переживет возвращение Фиридела.

– Переживет. – Глориан молчала, пока не успокоился живот. – Бабушка, с тобой когда-нибудь говорил Святой?

– Нет, – суховато ответила Мариан. – Я была слишком мала, чтобы ему меня замечать.

– Мне приснился сон. Видение. Мать сказала, что все это закончится с весной.

Мариан отложила нож:

– Сабран? Она пришла к тебе из Халгалланта?

– Сказала, что змеи уснут, – кивнула Глориан.

– Отрадно слышать. Знать бы только, как объяснить это регентскому совету.

– Даже не пытайся! Мать сказала, мне нельзя делиться этими видениями. – Глориан взглянула на нее. – Ты выяснишь, продержимся ли мы до весны?

– Непременно.

Именно на этих словах в дверь малых покоев постучала Флорелл.

– Ваша милость, благородная попечительница, прошу простить. – Лицо у нее вытянулось. – Принц Гума миновал Ботенли. К закату он будет здесь.

Глориан не сумела ответить – пересохло во рту.

– Понятно, Флорелл, – отозвалась за нее бабушка. – Я соберу регентский совет, чтобы встретить его высочество.

Когда Флорелл вышла, Мариан понизила голос:

– Глориан, ты роняла кровь после последнего свидания с любовником?

– Нет. Обычный срок подойдет через день или два. – Глориан заломила руки. – Надо его отослать.

– Хорошо. Если ваши усилия окажутся напрасны, найдем другого. – Мариан склонилась к ней через стол, взглянула остро. – Гума не знает, что их с Робартом заговор разоблачен. Как ты хочешь поступить, Глориан?

Где-то над замком прокричал белохвостый орел.

– Мать учила меня, что королева должна знать, когда пришло время ударить, а когда вовсе не следует бить, – сказала Глориан. – Я думаю предоставить принца Гуму естественному ходу вещей. Пусть полагает, что мы ничего не знаем. Покамест.

– Такой совет могла бы дать и Сабран, – блеснула глазами Мариан, – но у тебя на плечах голова тактика, Глориан Отлинг. Это уж от отца.

Глориан позволила себе улыбнуться.

Остаток дня она искала, чем себя занять: выехала на осмотр тоннелей и метательных машин. Она оглядывала кузнечные горны, проверяла, как пополняются запасы луков и стрел. Бойцы изо всех провинций, не находя себе места в городе, разбили лагерь у стен. Мало кто принес с собой оружие, зато почти все запаслись теми орудиями, которыми прежде работали в поле. Глориан догадывалась, что точный удар вилами не уступает в смертоносности мечу.

Она ждала многого от искалинского отряда. Известно было, что войско принца Гумы отлично обучено и ему привычно отражать разбойников и налетчиков. Часть его скоро окажется под командованием Глориан.

– Сбор податей под вопросом, – говорила Леодин Эллер, вместе с королевой осматривая рвы (новой герцогиней Щедрости стала троюродная сестра язычника). – Многие ли сумеют их заплатить…

– За моим супругом значительное приданое, – ответила Глориан. – Пусть он и заплатит за бедняков.

– Как скажете, ваша милость.

Никакие налоги, никакое оружие не могли предотвратить неизбежного. На закате могучий боевой конь принца Гумы вброд перешел реку. Глориан следила за ним с замковых стен.

Она встретила супруга в кольчуге. На восьмом десятке многие мужчины становятся хрупкими и сутулыми, но Гума Веталда возрос на горном воздухе и здоровой искалинской пище. Он гордо выпячивал грудь, возвышаясь над рослой королевой. Поредевшие седые волосы он зачесывал назад и подстригал седую бородку. Золотистые глаза – отличительная черта рода Веталда – ярко блестели на загорелом дотемна лице, а под строгой складкой тонких губ виднелся шрам.

«Бесполезно судить по природной стати, – сказала однажды дочери королева Сабран. – Смотри, чем человек