Соображения, которые Доуни высказывал, знакомя со своим планом, заставили меня восхищаться этим человеком еще больше. Он тщательно подготовил боевые приказы, документы с указанием времени начала и последовательности действий. Каждому подразделению ставилась своя задача. Мы должны были броневиками атаковать на рассвете «равнинный пост» с выгодной позиции на холме, где предположительно находились мы с Джойсом. Броневикам предписывалось до рассвета «занять станцию» и, используя элемент внезапности, захватить траншеи. Затем группы 1‑я и 3‑я должны были разрушить мосты, обозначенные буквами А и В на карте операции (масштаб 1:250 000), в 1 час 30 минут ночи, а бронеавтомобили – продвинуться до Скального поста и напасть на него при поддержке Хазу и арабов в 2 часа 15 минут.

За ними должен был двинуться Хорнби с взрывчатыми материалами на «толботах» № 40531 и № 41226 и разрушить мосты D, Е и F, пока подразделения будут завтракать. После ланча, когда низкое солнце позволит видеть сквозь мираж, точно в 8 часов, должен быть атакован Южный пост маскированным ударом объединенных сил: египтянами с востока, арабами с севера, под прикрытием огня дальнобойных пулеметов из бронеавтомобилей и десятифунтовых орудий Броди с позиции на холме, на котором будет находиться наблюдательный пункт. Пост должен пасть, после чего группа переедет к станции Тель-Шам, которую поручено держать под артобстрелом с северо-запада Броди, и бомбить аэропланы на грязных взлетных площадках Румма (в 10 часов), после чего должны с запада подойти бронеавтомобили. Арабы последуют за автомобилями, тогда как Пик со своим корпусом верблюжьей кавалерии спустится туда же от южного поста. Станция должна быть взята в 11 часов 30 минут, гласил план, но ему не суждено было осуществиться, потому что турки, не подозревая о нем, поспешили сдаться за десять минут до начала его реализации.

Я мягко спросил Хазу, все ли он понял. Я знал, что у него не было часов (кстати, может быть, мне прямо сейчас предложить ему свои? – подумал я), чтобы синхронизировать начало своего маневра с поворотом автомобилей на север и впоследствии действовать по специальному приказу. Я тихо удалился и спрятался ото всех, чтобы хоть час поспать.

На рассвете мы увидели автомобили, тихо катившиеся над спящими окопами, вырытыми в песчаном грунте, и удивленных турок, выходящих оттуда с поднятыми руками. Это выглядело как сбор персиков. Хорнби в своих двух «роллсах» с сотней килограммов пироксилина умчался под мост А и развалил его самым убедительным образом. Раздавшийся совсем рядом рев мотора оторвал нас с Доуни от наблюдения, и мы выбежали, чтобы показать Хорнби самый удобный путь к дренажным колодцам, которые можно было использовать как минные камеры. Очередные мосты разлетались в воздухе десятками кусков каждый.

Пока мы находились у моста В, автомобили сосредоточили огонь своих пулеметов на парапете Скального поста, представлявшего собой кольцо толстых стен крупной каменной кладки (которые были хорошо видны благодаря отбрасываемым ими длинным теням) на бугре со слишком крутыми для колесных машин склонами. Готовый вступить в бой Хазу был в крайнем возбуждении, а турок так напугали залповые очереди четырех пулеметов, что арабы брали их почти что с ходу. Это был второй сбор персиков.

Затем последовал перерыв для всех, кроме Хорнби и меня, превратившегося теперь в консультанта-инженера. Мы отправились вдоль линии на наших «роллс-ройсах» с двумя тоннами пироксилина. Мосты и рельсы взлетали на воздух. Нас прикрывали экипажи броневиков, и порой им приходилось отбиваться, ведя огонь из-под своих машин под музыку свистевших в задымленном воздухе осколков камней. Двадцатифунтовый кусок кремня упал на колпак орудийной башни, оставив на ней не принесшую вреда крупную вмятину. Солдаты в минуты затишья фотографировали результаты удачных попаданий. Это было роскошное сражение, принесшее роскошные разрушения. Мы радовались. По истечении часа, отведенного для ланча, мы отправились посмотреть на падение Южного поста. Он пал в установленное планом время, но не без печальных последствий. Хазу и Амран были слишком серьезно ранены, чтобы участвовать в очередных атаках Пика и египтян. Но вместо этого они решили устроить скачки с препятствиями на верблюдах, устремившись вверх по склону через брустверы и траншеи. Уставшие от войны турки с отвращением сдавались.

Затем наступило время основной операции дня – штурма станции. Пик двинулся к ней с севера, поднимая дух своих людей постоянным личным присутствием в первых рядах. Броди вел артобстрел с присущей ему точностью. В небе кружили хладнокровные аэропланы, забрасывая завывавшими бомбами траншеи вокруг станции. Фыркая дымом, двинулись вперед бронеавтомобили, и сквозь дымку было видно, как турки цепочкой, размахивая белыми платками, уныло выходили из окопов первой линии.

Мы завели моторы своих «роллсов», арабы вскочили на верблюдов, подбодренные люди Пика ринулись вперед, остальные со всех сторон яростно навалились на станцию. Мы взяли верх. Мне достался в виде трофея станционный колокол прекрасной работы дамасских мастеров-медников. Кто-то польстился на билетный компостер, еще кто-то на официальную печать, а сбитые с толку турки смотрели на нас во все глаза с нараставшим негодованием по поводу того, что сами они представляли для нас лишь второстепенный интерес.

Через минуту бедуины с криками приступили к самому безумному грабежу за всю свою историю. На станции находилось двести винтовок, восемьдесят тысяч снарядов, множество бомб, огромное количество продовольствия и обмундирования, и все поголовно громили склады, расхватывая все, что казалось полезным, и приводя в негодность остальное. Какой-то неудачливый верблюд добавил смятения в эту сумятицу, подорвавшись на одной из многочисленных турецких мин, когда входил во двор. Взрывом ему оторвало зад. Среди бедуинов возникла паника. Все подумали, что Броди снова открыл огонь по станции.

Во время короткой паузы египетский офицер обнаружил неразрушенный амбар и выставил вокруг него охрану из своих солдат, потому что у них не хватало продуктов. Не успевшие насытиться люди Хазу не признали права египтян поделить содержимое амбара поровну. Началась стрельба, но в результате нашего посредничества удалось добиться того, чтобы египтяне первыми взяли столько рационов, сколько им было нужно, а потом началась всеобщая свалка, да такая, что склад разнесли в щепки.

Добыча со станции Шам оказалась так богата, что ею были вполне довольны восемь из каждых десяти арабов. Утром выяснилось, что для проведения дальнейших операций с нами остался только Хазу с горсткой своих людей. Программа Доуни предусматривала в качестве следующего этапа взятие станции Рамлех, но его приказы страдали нечеткостью, потому что местность и позиции противника не были достаточно изучены. И мы послали на разведку Уэйда в его броневике, придав ему в поддержку вторую машину. Он осторожно двинулся в путь, буквально шаг за шагом, в мертвой тишине, и наконец без единого выстрела въехал на станционный двор, внимательно осматривая дорогу, так как не забывал о возможных минах-растяжках, взрыватели которых срабатывали при натяжении проволоки.

Станция была заперта. Он дал очередь вполовину пулеметной ленты по двери и запорам и, убедившись в том, что на нее никто не ответил, вышел из своего броневика. Осмотрев здание, он понял, что людей на станции не было, хотя достаточно всякого добра, чтобы удовлетворить алчность Хазу и оставшихся с ним людей. Мы потратили целый день на разрушение еще нескольких миль железнодорожного пути, который никем не охранялся, пока не убедились в том, что для его восстановления потребуется не меньше двух недель работы ремонтного отряда.