— В него стреляли?!

Папа как-то странно посмотрел на него. На нас. Нахмурился.

— Нет… — мотнул головой полицейский, — На него как будто напал большой зверь. Раны рваные.

— Много?.. — всхлипнула я, разглядывая его рубашку и штаны в многочисленных пятнах крови.

— Много, — не стал скрывать мужчина. — Вся грудь была разорвана. Я позвонил коллегам — теперь они пересматривают записи камер на улице. Ищут людей с большими собаками, — вздохнул. — Как будто его собаками затравили, — покосился на меня, смутился. — То есть, попытались. Но он был еще жив, сердце билось. Я перевязал его своим пиджаком, скорую позвал…

Пиджаком?..

Растерянно оглядела нашего участкового. Он не выглядел чрезмерно мускулистым. Но… это ж как надо было разозлиться или испугаться, чтобы разорвать на полоски толстую ткань пиджака! И… и не пожалел же! Наш Сатоси-сан очень добрый!

— Это ужасно, затравить человека собаками! — молодой полицейский сжал кулаки, вздохнул. — Боюсь, хозяин был из влиятельных. Может, он и поспособствовал, чтобы свет пропал в городе. Чтобы не было электричества. И, соответственно, не было записей внешних камер, — разжал кулаки, вздохнул, оперся плечом об косяк. — Но кому мог дорогу перейти наш Синдзиро-сан?.. В его магазинчике не был совсем уж большой доход.

— Думаете, на него рассердились якудза? — всхлипнула я.

— Может… — добрый мужчина вздохнул, — Я просто не знаю, кому еще может понадобиться натравить на человека собак!

— А еще кто сможет вырубить электричество по всему городу на несколько минут! — теперь вздохнула уже я.

— Разве что он дочку или жену главы какого-то клана якудза оскорбил, — папа не смотрел на нас. — Девушки постоянно крутились вокруг его магазина, но он особо им внимания не уделял, хотя и был очень любезен. Бабником его не звали особо. Скорее, возмущались на его холод… — серьезно на меня посмотрел, спросил неожиданно: — Сеоко, хочешь навестить его в больнице? — помолчав, прибавил: — Если он очнется до утра. Ты, кажется, с ним дружишь?..

Это мой любимый!

Но вслух не сказала ничего, только кивнула.

И папа как-то странно смотрел на меня, долго, а потом пошел собираться. И правильно, друзей надо поддерживать. Даже если они нас предали. Он же выгнал меня! Или… мне не надо приходить?..

Сердце сжалось напугано.

Но на него натравили собак. Преступника не нашли. Он перешел дорогу кому-то очень влиятельному. А вдруг, если я в эту ночь не приду, то он совсем-совсем умрет — и я его больше никогда не увижу? Только вот приду на его могилу, как тот Синдзиро из моего сна.

Меня передернуло.

Брр, могила! Мне приснился жуткий кошмар о могиле, а потом прибежал Сатоси-сан и сказал, что Синдзиро умирает!

Головой мотнула.

Нет! Я не дам ему умереть!

Я… я буду молиться за него. Я буду ждать.

В больницу мы добрались быстро. Спросили у дежурной медсестры, где реанимация. Даже Сатоси-сан приехал с нами. Совсем забыл про сон и отдых. Хотя в такси у него бурчало в животе. Нет, он только смущенно прикрыл рукой живот и соврал, что вчера от души наелся, когда они встречались с одногрупниками в китайском ресторане. А еда китайская… ну, мы, может, знаем. Острая, жирная, сытная. Словом, он был уверен, что ему «жира хватит на неделю». Но, может, просто соврал. Он беспокоился, как там наш Синдзиро. И еще у него был выходной. И наш участковый просто не мог усидеть на месте, у себя дома, когда кому-то было плохо и было неизвестно, очнется или нет.

У дверей, ведущих в операционные реанимации, сидел только один мальчик. С младшей школы. Но, судя по форме, не местный. Крутил в дрожащих руках мобильник. То и дело смотрел на дверь.

— У тебя кто? — грустно спросила я, присаживаясь в кресло рядом.

Ну, просто… Синдзиро могли спасти теперь только врачи. А мальчик этот сидел тут один. Может, ему выговориться захочется? Хотя он мальчик. А мальчики за такие предложения могут обидеться. Хотя я об этом подумала потом, когда уже его спросила.

— Брат, — шмыгнул носом он. — Старший.

Отец едва не сел мимо кресла — Сатоси-сан его вовремя поддержал.

— Мы на матч приехали, — мальчик бросил на худые колени телефон. — Рю у меня футболист. Молодой. Замечательный. Мы приехали в Киото на состязания между старшими школами. Но… — всхлипнул, — На него напали какие-то хулиганы на улице. С битами. Нам позвонили уже потом…

— А где твои родители?! — возмутилась я, — Почему их тут нет?!

— Папа пошел убивать тех янки, а мама — его искать, покуда он сам ничего не натворил, — он вздохнул. — Папе нельзя светиться в скандалах. Он у нас художник. Ему портить репутацию нельзя. То есть… — испуганно посмотрел на нас, опомнившись.

— Я ничего не знаю, — улыбнулся устало наш полицейский, — Не волнуйся, Мамору-кун.

— Вы меня знаете? — он дернулся, вскочил.

Мобильник упал на пол. То есть, почти — мой папа вовремя его подхватил. Ему как-то как раз приперло пойти в нашу сторону, когда он ходил туда-сюда по коридору.

— Я знаю твоего отца, — дружелюбно улыбнулся Сатоси-сан, — То есть, заочно. Я когда-то был на выставке его картин. И после этого я сменил работу. Теперь работаю в полиции, присматриваю за одним из районов. С обычными людьми, — улыбнулся, — Но они все милые. И у них тоже бывают проблемы. Я счастлив, когда удается им помочь. И на этой работе мне не нужно никого убивать. Не волнуйся, я не выдам твоего отца, — обвел рукой меня и моего папу. — А это мои друзья. Они тоже хорошие люди. Не волнуйся. Кстати, а что еще известно о нападении на твоего брата?.. — он полез в карман джинс, достал тонкий потрепанный блокнот, ручку из кармана рубашки снял. — Если расскажешь полезное, я моим друзьям из полиции передам. Они работают в этом городе и других.

И при этом всем он ни капли не смог узнать о моей маме!

Вздохнула.

— Не переживай, девочка, вашему другу повезло, — улыбнулась мне молодая медсестра, идущая с документами по нашему коридору.

Или с записями?..

— Сегодня среди врачей дежурит Рю Мидзугава. У него еще никто не умирал.

Мы с мальчиком напугано переглянулись.

У нас-то было двое! Двое разных пациентов! А Рю Мидзугава был всего один! Кому он достанется? Хотя брата этого мальчика тоже было страшно жаль. Такой молодой, талантливый. Ведь не будут же так подло нападать на молодого спортсмена-неудачника! Только на того, кому жутко завидуют. Кому страшно боятся проиграть. И когда вообще не уверены, что смогут победить его в честном поединке. Хотя… эту игру он уже, похоже, пропустит. Увы. Но… только бы не умер Синдзиро! Ведь… я так и не отдам ему письмо Аюму. И… и даже сама уже ничего сделать для него не смогу. Обидно. Больно. Страшно.

— Не волнуйтесь, господин Рю — замечательный врач! — девушка погладила по голове сначала меня, потом брата молодого футболиста.