туда. Дальше на восток Моган со своим отрядом изо всех сил удерживала мост через Лили Берн.

У сражений есть стратегии, время и место. Моган приходилось выигрывать битвы. Орли форсировал Лили Берн, но было уже поздно.

Потому что в этом промежутке в милю ждали Павало Пайам и пять тысяч мамлюков, а также лорд Грегарио и все рыцари Альбы, которых удалось найти, и дю Корс, и все рыцари Галле. Всего их собралось до двенадцати тысяч мужчин и женщин в доспехах под четырьмя огромными штандартами.

Все мамлюки спешились на рассвете, расстелили свои молитвенные коврики на снегу, опустились на колени и помолились. И теперь они стояли у своих лошадей, а христианские священники шли вдоль рядов рыцарей, и рыцари и оруженосцы принимали причастие и молились.

И пока пушки Эдварда плевались картечью, все рыцари вскочили в седла. Издали казалось, что по снежному полю прошла световая рябь в милю длиной.

Людям Пайама, лучшим всадникам, лучше всех обученным, предстояла самая трудная задача — они становились внешним ободом колеса в милю окружностью. Несколько долгих минут, пока пушки стреляли, пока фракейцы гибли, пока тролли, и ирки, и боглины, и люди умирали, мамлюки занимали свои места — и вот они встали вокруг могучего центра Эша.

Пайам поднял свое золотое копье. Мамлюки громко закричали. Галлейцы ответили им. Один раз пропела труба, вся шеренга с грохотом двинулась вперед, во фланг Эшу.

Гэвин повернулся, чтобы поговорить со своим братом, и обнаружил, что тот пропал вместе с Ариосто.

— Битва началась, — сказал он в воздух.

На холме стояли не участвовавшие в бойне легионы Экреча, несколько альбанских ополченцев, которые были счастливы остаться зрителями, и сотня рыцарей в качестве последнего резерва: сэр Рикар и королевский двор.

Гэвин подошел к Экречу, загребая сабатонами снег. На западе грозовые облака собирались над Лиссен Карак. Поднимался ветер.

— Атакуем их центр, — сказал Гэвин.

— Согласен. — Экреч щелкнул челюстями в знак удовольствия. Боглины-копейщики опустили копья.

— Мы прикроем тебя, — обещал Гэвин и помахал рыцарям. Сэр Рикар опустил забрало, и рыцари закричали.

— Хорошо, — сказал упырь.

Гэвина поразило их количество. Они все шли и шли по холму. Он оставлял Альбинкирк на произвол судьбы. Но на этот раз он согласился с братом. Это была главная битва.

Это был их последний рывок.

Далеко на севере, в безопасном месте, Эш огибал самые высокие пики.

Его рабы-колдуны были уничтожены.

Пришло время проявить себя.

«Потому что если хочешь, чтобы что-то было сделано как следует, сделай это сам», — сказал Эш в одном из своих многочисленных разумов.

В голове все было темно и запутанно, и впервые он начал по-настоящему думать, что же там случилось. Это ненадолго отвлекло его. Он летел на юг, и предгорья Эднакрэгов тянулись под его крыльями. Грозовой фронт тоже сыграет свою роль: он был огромен, распух от темной пыли западных вулканов, и Эш смаковал это восхитительное ощущение, даже когда отправил призрак самого себя по коридорам собственного разума.

Гармодий. Он здесь, и он причинил мне боль.

И Шип тоже…

К югу от поместья Хелевайз тянулись голые поля. Пшеницу уже убрали и обмолотили. За ними стоял холм, самый высокий на милю или около того, холм, в честь которого поместье получило свое название: Мидлхилл, Средний холм.

Герцогиня Вениканская завела пугал на холм в темноте, прикончив отряд, который они встретили на севере, а затем зачистила и сам холм с помощью моряков. Изюминка накормила ее людей, когда начался рассвет. Теперь они стояли, вытянувшись почти на милю, на Среднем холме и рядом с ним.

Слева от нее граф Симон со своими беронцами ждал под пологом леса вместе с алеманцами и другими рыцарями с далекого севера Древней земли. Холм занимали пугала, которые этим утром служили живым доказательством того, что арсенал и тыловое обеспечение продолжали работать. Пока пугала стояли в строю, потихоньку подтягивался обоз, и передние ряды начинали надевать кольчужные воротники и нагрудники, сделанные во Врешии и Венике и наконец-то добравшиеся до армии.

За ними, у врат, ждали наемники. Большинство дрыхло на своих вьюках, накрывшись плащами от снега. Малый отряд был тут же. Офицеры собрались в кучку, а затем, вопреки прямому приказу Габриэля, полезли на холм, чтобы обозреть происходящее.

Потому что Мидлхилл высился над плоской равниной, как башня, и вид с него открывался чудесный и ужасный, жуткий и прекрасный. Плохиш Том топал вверх по холму и был уже не в духе, потому что обнаружил, что его император умчался куда-то на своем летающем звере, а не остался со своими парнями, где его хотел видеть Том Лаклан.

Госпожа Элисон поднималась по склону, горя желанием драться. Сэр Майкл брел вверх, удрученный бесславной ролью, выпавшей ему в тот день, к которому он готовился столько лет. И стараясь не думать о том, что на самом деле он рад оставаться в безопасности, вместе с Кайтлин и ребенком, по другую сторону врат. Он злился на измену отца и печалился из-за нее.

И вот они втроем оказались на вершине холма.

У круглых холмов бывает несколько гребней. Большинство людей считает вершиной своего рода разделительную линию наверху, но для солдата самый важный гребень — это точка, с которой можно смотреть вниз на склон, видеть, стрелять, убивать. Часто с самой вершины видно не больше нескольких ярдов, а потом уже что-то вдалеке. А вот с военного хребта видно все.

Пугала только что отразили несогласованную атаку. Они стояли стальной стеной, и землю между ними и военным хребтом устилали мертвые ирки. Кое-кто остался жив, кто-то считал последние мгновения своей почти вечной жизни, а иркская женщина в красивой кольчуге плакала, зажимая смертельную рану.

Герцогиня Жизель подошла к офицерам, оказавшимся за ее позицией.

— Доброе утро, — весело сказала она. В руках она держала короткое тяжелое копье с клеймом Мортирмира на красивом наконечнике. — Мы просто немного развлеклись.

Том Лаклан посмотрел в прекрасные глаза умирающей, опустился на колени и перерезал ей горло ножом, который всегда был острым как бритва.

Через мгновение выражение боли исчезло из ее глаз.

— Может, я тоже устал от войны, — резко сказал он.

Изюминка осторожно ступала среди мертвецов.

— Да, ты тот еще слабак, — буркнула она. Острым, как игла, наконечником копья она добивала любого раненого, мимо которого проходила. В этом вопросе она была очень щепетильна, но ее лицо не выражало ничего, кроме раздражения человека, которому придется чистить копье.

Майкл последовал за ними. Он даже не видел ковра из мертвых — он смотрел на поле боя.

От Мидлхилла