– А мы уже добрались, – нечленораздельно пробормотал Тимоти.

Ясмине захотелось броситься в душ, схватить его за вьющиеся седеющие волосы и ударить пару раз головой о плитку на стене. Но вместо этого она закричала:

– Из-за тебя это место проклято! Не удивительно, что Мисса не смогла здесь жить. Не удивительно, что она уехала.

Услышав это, Тимоти приподнял голову и уставился полуоткрытыми, налитыми кровью глазами на жену.

– У нее, по крайней мере, хватило духа что-то сделать, Яс. Об остальных я такого сказать не могу.

Такое его отношение заставляло Ясмину задумываться, знала ли она когда-нибудь своего мужа по-настоящему. Именно из-за этого его отношения она целыми днями следила через стекло, отделяющее ее кабинет в клинике, когда же он стащит свои пилюли. Но сейчас Ясмина не могла остаться и контролировать его, поскольку должна была выполнить обещание, данное Сати. Так что она отменила последних четырех пациенток, назначенных на этот день.

Место, в которое ей очень не хотелось ехать, называлось музей «Викторианский городок» в Блистс-Хилл. Но еще больше ей не хотелось ехать в дом к семье Джастина Гудейла, так что женщина села в машину и выехала из Колбрукдейла.

Она прошла прямо в мастерскую по изготовлению свечей. Но здесь Ясмина увидела на месте Миссы другую молодую женщину, которая объясняла небольшой группе туристов, как во времена королевы Виктории создавались свечи. Когда девушка посмотрела в ее сторону, Ясмина произнесла одними губами: «Мисса?» Девушка прервала свой рассказ, вернувшись в настоящее время, и сказала:

– Добрый день, доктор Ломакс. Она сегодня в кафе, где готовят рыбу с картошкой. Мэри Рейд заболела, а Мисса – единственная, кто знает, как обращаться с фритюрницей.

Ясмина вышла на одну из главных улиц городка. Кафе, которое она разыскивала, можно было найти по соблазнительному запаху и по рекламе, к которой сообщалось, что «здесь вы можете попробовать жареную рыбу и картошку фри, приготовленные на чистом животном жире». Внутри, спиной к прилавку, на котором было несколько пустых картонных конусообразных стаканов, стояла Мисса, а перед ней толпились четверо покупателей. Она ничего им не объясняла. Да и что можно было объяснить о процессе погружения ломтиков картошки в кипящее масло?

Когда Мисса повернулась и увидела среди остальных покупателей Ясмину, то никак на это не прореагировала. Просто наполнила картонные пакеты картошкой фри и добавила к ним две порции трески в кляре. Когда довольные покупатели покинули заведение, Ясмина подошла к прилавку. Она заказала порцию картошки, а получив ее, обратилась к дочери с вопросом:

– Когда ты освободишься, Мисса? Нам надо поговорить.

– По-моему, мы уже давно обо всем поговорили, – заметила дочь.

– И тем не менее, когда ты освободишься? Сомневаюсь, чтобы тебе понравилось, если я буду ошиваться в кафе, ожидая тебя.

Мисса сжала губы, будто обдумывала услышанное.

– У меня перерыв через двадцать минут, – сказала она наконец. – А ты пока можешь пообщаться с Джастином. Я знаю, что тебе этого хочется.

Ясмина не позволила поставить себя в положение обороняющегося.

– Я подожду тебя у карусели, милая, – сказала она и вышла из кафе со своей картошкой. Эта ужасная еда была выброшена в ближайший мусорный контейнер.

Карусель находилась совсем близко от кафе, и возле нее были расставлены скамейки, с которых родители могли наблюдать за своими детьми, скачущими верхом на антикварных лошадках-пони. Ясмина нашла себе место и стала рассматривать этот викторианский парк с аттракционами.

В пяти киосках можно было поиграть в азартные игры, но самым популярным местом среди семей с маленькими детьми была, конечно, карусель. В этот день на галопирующих пони было не так много наездников, но те, кто ехал на них, махали руками и смеялись под веселую музыку на глазах у внимательных родителей и бабушек с дедушками.

Когда Ясмина увидела все это, на глаза у нее навернулись слезы. Ее собственные дочери катались на этих же пони. И они тоже смеялись и махали руками. Особенно любила карусель Мисса, так же как она любила и весь викторианский городок. Ясмина поддерживала эту любовь яркими книжками и бумажными куклами. Ей и в голову не могло прийти, что викторианская эпоха станет делом жизни ее дочери…

Женщина терпеливо ждала. Она обещала самой себе, что выслушает Миссу, вместо того чтобы спорить с ней или пытаться ее умаслить. «Я хочу сделать это», – сказала женщина сама себе. Потому что если здесь и сейчас она не сможет достичь мирного соглашения с дочерью, то уже ничего нельзя будет исправить.

Когда Мисса наконец появилась, она плюхнулась на скамейку и тоже уставилась на карусель.

– Тебе она когда-то очень нравилась, – заметила Ясмина. – Ты еще говорила, что в один прекрасный день станешь ее директором. Помнишь?

– Мы уже обсосали тему Блистс-Хилл со всех сторон, – едко заметила Мисса.

– А я здесь не для того, чтобы обсуждать его.

– Тогда что ты хочешь сказать? Что ты извиняешься за обещанные фейковые свадьбы, свадебные путешествия и особняки из сновидений? Ты для этого приехала? Кстати, на Линду все это произвело большое впечатление. Она и не подозревала, какими средствами располагаете вы с папой.

– Это так ты ее теперь называешь? Не «миссис Гудейл»?

Мисса убрала со щеки несуществующую прядь.

– Мы с ней подумали, должна ли я называть ее мамой после того, как мы с Джасти поженимся, но ни мне, ни ей это не понравилось. Она сказала, что не возражает против «Линды». Ей это нравится больше, чем «мама Гудейл» или «мама Линда». Сказала, что иначе будет чувствовать себя монашкой из монастыря.

Ясмина не собиралась обсуждать будущую жизнь Миссы в клане Гудейлов.

– Я поступила неправильно, – сказала она. – И прошу у тебя прощения. Я приехала, чтобы просить тебя вернуться домой. Сати очень расстроена тем, что произошло.

– А чем именно? Своим новым знанием о том, что ты пыталась использовать Джастина для того, чтобы я сделала так, как ты хочешь, – или тем, что я положила этому конец?

– Всем вместе… Тем, что ты уехала из дома… Ей не надо видеть подобного в ее возрасте. Надеюсь, что ты это понимаешь, Мисса.

– Не надо видеть? – Лицо дочери затвердело, что всегда так не нравилось Ясмине. – Но мы не подаем ей плохих примеров, если тебя это беспокоит, мам. Ты можешь сказать Сати, что у меня будет отдельная спальня. Я не сплю с Джастином. – Девушка посмотрела на карусели и смеющихся детей, затем помолчала несколько мгновений, перед тем как сказать: – И я, кстати, все еще хочу того, чего научила меня хотеть именно ты: помолвку в белом платье и девственность, чистую, как шерсть жертвенного ягненка.

– Сати уже потеряла Янну, – сказала Ясмина. – Ей…

– Мы все потеряли Янну.

– …всего двенадцать лет. И ты для нее – всё.