Лука оглянулся. Поперек площади полз таран. Люди, катившие его, спрятались внутри под двускатной крышей, за деревянными щитами стен, и потому казалось, что тяжелое чудовище само ползет по площади, направляя свое бревно прямо на стены кремля. Князь взглянул на мастера: «Как он?» А он будто и не встревожился, а, казалось бы, встревожиться было от чего: таран не простой. Бревно для него выбирали изо всего леса, вековая сосна без малого в два аршина толщиной. Конец бревна был окован острым стальным наконечником. Подвешенное на цепях бревно плавно качалось. Вот таран подошел вплотную ко рву, остановился, как бы раздумывая, и тронулся дальше, подминая своими сплошными колесами весь тот скарб, которым забросали ров. Во рву он все–таки застрял, и Ольгерд погнал людей на выручку. Литовцы облепили снаряд, как муравьи, и прямо на руках перетащили его на ту сторону рва. Переход тарана через ров дорого достался литовцам: москвичи засыпали их стрелами, но Ольгерд и бровью не повел, видя своих воинов, падающих в ледяную воду рва.

Князь смотрел только на бревно тарана. Вот снаряд остановился, бревно начало раскачиваться и, наконец, нанесло удар. И сразу же из–под стального наконечника брызнули осколки белого камня.

— Видал! — Ольгерд кричал, забыв всю свою важность.

— То облицовка летит, — спокойно откликнулся Лука, но князь его не слушал. Таран бил и бил, расширяя отверстие, и вдруг вместо треска разлетающихся камней послышался пронзительный скрежет металла. Ольгерд вздрогнул. Новый удар, и князь явственно разглядел искры, выбитые наконечником тарана.

— Ну вот и до настоящей стены дошло, — по–прежнему спокойно сказал Лука.

Ольгерд яростно повернулся к нему, губы его тряслись.

— Из чего же ты эти стены построил?

— Из булыги, княже. Ее же никаким тараном не возьмешь. Не бывать тебе, Ольгерд Гедеминович, в Кремле Московском…

Лицо Ольгерда исказилось. В зареве пожара оно казалось совсем красным, черные тени морщин прорезали его.

— Дай срок, зодчий, и в Кремль войду, и тебя заставлю эти стены срыть! — крикнул Ольгерд и, пришпорив коня, помчался к тарану. Литовцы замерли. Ольгерд мчался навстречу стрелам. Но кто посмеет остановить, образумить разъярившегося великого князя Литовского? Казалось, во всем литовском войске нет такого человека. Нет! Такой человек нашелся. Это был брат Ольгердов, Кейстут. Пустив своего скакуна на всю прыть, он успел перехватить Ольгерда.

— Стыдно, брат! Горячность пристала юнцам, но не тебе, у коего борода в снегу!

Ольгерд с размаху, как на стену налетел, стал.

— Стыдно! — сурово повторил Кейстут. — Прочь от стен!

Ольгерд повернул обратно. Вне обстрела он долго молча смотрел, как с бесплодным упорством таран бил в стену. Князь не сразу заметил, что в глухой звук удара стал вплетаться какой–то скрип, но люди, качавшие таран, тотчас поняли, что в бревне появились трещины, однако никто не посмел его остановить, а трещины росли, и наконец с громким треском бревно расселось: глубокая щель прорезала его.

Ольгерд сквозь зубы посылал проклятья неприступным стенам, он потемнел, увидев, что таран начали отводить от стен. Во рву снаряд опять застрял. Кейстут, подъехав к Ольгерду, тихо, чтобы другие не слыхали, посоветовал:

— Пошли помощь: им самим снаряд не вытянуть.

Ольгерд, не отвечая, поехал к Фроловским воротам, а оставленный таран, постепенно оседая, начал медленно валиться набок, в ров. Люди выскакивали наружу и попадали под стрелы. Никто не смел помочь им. Все понимали, что князь казнит своих воинов, посмевших отступать.

Ольгерд приказал подвести новый таран и бить по воротам Фроловской башни.

Будто про себя, но явно с расчетом, что князь услышит, Лука пробормотал:

— Пустая затея!

Ольгерд молчал, только желваки на щеках у него заходили. Однако оказалось: неудачу с первым тараном он учел, и, когда другой таран стал подходить к воротам, как тараканы изо всех щелей, полезли лучники. Они принялись бить стрелами в бойницы башни, так что защитникам и носа было не высунуть. Литовцы зашумели одобрительно.

Ольгерд сказал:

— Поедем, мастер, к башне. Увидим — пустая затея аль нет.

— Поедем, княже, а затея пустая…

И вот под ударами тарана загудели дубовые ворота отводной стрельни — четырехугольника стен перед башней. Таран, предназначенный для каменных стен, сравнительно легко корежил массивный узор железных петель, покрывавший ворота. Летела щепа. Наконец таран пробил ворота насквозь, бревно пошло глубже и застряло. Его дергали, видно было, как сотрясался корпус тарана, но бревно застряло крепко.

Ольгерд не заметил, что он вместе с Лукой подъехал слишком близко к башне, москвичи напомнили ему об этом: несколько стрел ударили в лужу у самых копыт коня. Князь повернул, ускакал из–под обстрела и послал к воротам смоленских мужиков с топорами и ломами, прикрывать их должны были лучники. Лука только вздыхал, видя, как падали мужики, далеко не добежав до башни. Москвичи стреляли из–за каждого зубца, ловко укрываясь от стрел литовцев.

— Ну, пошто людей губишь? — твердил Лука. — Вот увидишь, башню ты не возьмешь.

Но Ольгерд не слушал старика, он глядел, как добравшиеся до ворот мужики освобождали бревно. Наконец оно пошло обратно, но от ворот не вернулся никто. Ольгерд приказал бить в самую середину, в окованные створки ворот, нащупать балку засова, разбить ее и раскрыть ворота, а сам поехал прочь к своему шатру, стоявшему на Лубянке. Вослед ему несся грохот, визг и скрежет металла — таран начал разбивать створку ворот. Всю ночь этот грохот долетал до княжеского шатра, и лишь под утро ему сообщили, что засовы ворот разбиты и ворота держатся лишь потому, что их изнутри