Как сенатор от штата Нью-Йорк во время президентского срока Буша, я настаивала на усилении давления на режим Тегерана и его ставленников, голосовала за наложение на Иран санкций и официальное признание Корпуса стражей Исламской революции террористической организацией. Я постоянно заявляла: «Мы не имеем права, мы не можем, мы не должны допустить того, чтобы Иран разработал или приобрел ядерное вооружение». Пока по этому вопросу не будет достигнуто широкого международного консенсуса, односторонние санкции США не смогут оказать на Иран сдерживающего влияния.

В своей статье в журнале «Форин афферс» в 2007 году я писала: «Администрация президента США Буша отказывается вести переговоры с Ираном по его ядерной программе, предпочитая игнорировать неправомочное поведение руководства этой страны вместо того, чтобы предпринять какие-либо практические шаги». И еще: «Если Иран не хочет выполнять взятые на себя обязательства и учитывать волю международного сообщества, то мы обязаны использовать все методы для урегулирования этого вопроса». Не вдаваясь в подробности, хочу упомянуть, что данные методы могли включать в себя и возможные силовые акции, однако я подчеркивала, что, в любом случае, начинать необходимо с дипломатических средств воздействия. В конце концов, если Соединенные Штаты могли вести переговоры Советским Союзом в самый разгар холодной войны, в то время как тысячи ракетных установок нашего противника были нацелены на американские города, то мы не должны бояться вести диалог с таким противником, как Иран, учитывая сложившиеся обстоятельства. Самое важное в такой ситуации — соблюдать хрупкий баланс, все время иметь в виду вероятность применения силовых методов, но действовать дипломатическими методами и сохранять выдержку. Надо признать, что подобная ситуация была не нова. Эффективное ведение международной политики всегда подразумевает применение метода кнута и пряника. Умение поддерживать этот хрупкий баланс скорее искусство, чем наука.

В самый разгар президентских выборов 2008 года я подвергла в ходе дебатов резкой критике заявление сенатора Обамы, в котором он обещал в течение первого года работы его администрации встретиться с руководителями Ирана, Сирии, Венесуэлы, Кубы и Северной Кореи для проведения переговоров без предварительных условий. Я возразила ему, отметив, что можно начать диалог с этими странами, но нельзя обещать им встречу на высшем уровне до тех пор, пока мы не получим что-то взамен. В ответ команда Обамы обвинила меня в поддержке политического курса Буша и в отказе от урегулирования конфликтов с указанными странами. Естественно, никто в подробностях не осветил эти моменты для простых избирателей, но такова реальность любой предвыборной кампании. В апреле 2008 года мои действия также послужили причиной определенного оживления, когда я поставила иранское руководство в известность о том, что если оно применит ядерное оружие против Израиля в «мою смену», то Соединенные Штаты отреагируют незамедлительно и «мы будем в состоянии уничтожить их». Это заявление обратило на себя внимание Тегерана, и Иран направил официальный протест в ООН.

После того как президент Обама предложил мне занять должность госсекретаря США, мы начали разрабатывать более эффективный подход к отношениям с Ираном. Нашей целью было предотвратить разработку ядерного оружия Ираном. Эта цель была проста, но достичь ее было совсем не просто.

В начале 2009 года казалось, что Иран находится в очень благоприятных политических условиях на Ближнем Востоке. Американское вторжение в Ирак ликвидировало давнего соперника Ирана, Саддама Хусейна, и ему на смену пришло более дружественное Ирану шиитское руководство. Влияние и престиж Соединенных Штатов в регионе были катастрофически низкими. Организация «Хезболла» своими кровавыми акциями в Ливане поставила Израиль в 2006 году в безвыходное положение, а организация «ХАМАС» после двухнедельного израильского вторжения в январе 2009 года продолжала контролировать Сектор Газа. Суннитские лидеры стран Персидского залива с ужасом наблюдали за тем, как Иран наращивает военный потенциал и расширяет сферу своего влияния, выступая в качестве реальной угрозы в борьбе за стратегически важный Ормузский пролив. Говоря же о внутренней политике Ирана, нельзя не отметить, что железная хватка его режима не подвергалась какой-либо критике или сомнениям, а объем экспорта нефти неуклонно увеличивался. Президент Ахмадинежад, по сути, был драчливым петухом, напыщенно и самодовольно вышагивавшим по арене международных отношений. Однако на самом деле всю ответственность нес Высший руководитель Ирана аятолла Али Хаменеи, сменивший на этом посту Хомейни в 1989 году и никогда не скрывавший своей ненависти к Америке. Бескомпромиссные стражи Исламской революции сконцентрировали в своих руках значительную власть в Иране. Речь шла также об обширных экономических фондах, которые руководство страны собиралось потратить на благо военной диктатуры под маской духовного руководства. Я спровоцировала сильное беспокойство арабских руководителей, когда упомянула об этой тенденции во время своей поездки в страны Персидского залива.

Столкнувшись с такой непростой расстановкой сил, мы с президентом США Обамой были вынуждены применять как поощрительные меры, так и давление для того, чтобы поставить Иран перед очевидным выбором: если он выполнит взятые на себя обязательства по договору и пойдет навстречу международному сообществу, позволив наблюдателям провести инспекцию объектов своей ядерной программы, то сможет извлечь свою выгоду из наладившихся взаимоотношений. Если же он откажется от сотрудничества, то неизбежно столкнется с тотальной изоляцией и еще более болезненными последствиями.

Одним из дружественных шагов президента Обамы были два частных письма к аятолле Хаменеи с предложением сотрудничества. Более того, президент США записал видеообращение к народу Ирана. Равно как и усилия моего супруга десять лет назад, эти шаги натолкнулись на непроницаемую стену молчания со стороны Тегерана. Никто из нас не питал никаких иллюзий по поводу того, что Иран изменит свою тактику только потому, что новый президент США был настроен вести с ним диалог. Но мы верили в то, что наша готовность к взаимодействию, в частности, поможет нам разработать систему санкций против Ирана, если тот ответит нам отказом на приглашение за стол переговоров. Вся мировая общественность увидит, что именно Иран, а не Америка отказался от мирных переговоров, и это позволит усилить давление на Тегеран.

Повод для возобновления сотрудничества представился, когда началась совместная работа на афганском направлении. В далеком 2001 году, в самые первые дни войны мы зондировали почву для сотрудничества и взаимодействия с целью пресечь наркоторговлю и стабилизировать ситуацию в Афганистане. Однако с тех пор Иран настойчиво и последовательно занимал минимально конструктивную позицию. Во время подготовки к важной международной конференции по вопросу Афганистана, организованной ООН в Гааге в конце марта 2009 года, мне необходимо было принять важное решение: поддержать ли настойчивое приглашение ООН в адрес Ирана. После того как я посоветовалась со своими союзниками по НАТО, я назвала предстоявшую конференцию «крупными переговорами между всеми сторонами, которые имеют какие-либо интересы в Афганистане». Это позволяло Ирану присоединиться к нашей встрече. Если бы руководство Ирана ответило на наше приглашение, то это была бы первая в истории наша с ним совместная работа.