молодой человек так и не вырос, оставшись все тем же наивным ребенком, и сейчас это сыграло против него. Обладая душевной чистотой и непосредственностью ребенка, он так и не смог избавиться от свойственной детям грубости, безрассудства, невежества, импульсивности и резкости в словах и поступках.

Сюэ Чжэнъюн очень долго стоял в оцепенении, глядя ему вслед, прежде чем медленно сел на свое место.

Его молодость давно уже прошла, он почти разменял пятый десяток и на его висках серебрилось немало седых волос. Он не знал, сможет ли на ногах выдержать этот удар, и ему оставалось только сесть. По крайней мере, так ему было немного легче собраться с силами и успокоиться.

Лицо Му Яньли, в котором не было ни капли душевной теплоты, казалось, покрылось тонким слоем льда. Эта женщина говорила лишь по существу дела, и каждое ее слово опиралось на непреложные факты:

— Мо Вэйюй, вы сами расскажете обо всех деталях этого дела или мне все же позвать свидетелей?

Мо Жань был очень спокоен. Спокоен, как смертник в ожидании казни.

— Ни к чему беспокоить кого-то, — ответил он. — Если на этом свете остались в живых свидетели той истории, я не хотел бы их видеть, — он медленно поднял голову, и проникший в зал тусклый солнечный свет осветил его безжизненно-бледное лицо. — Я сам все расскажу.

Му Яньли подняла руку, и тотчас же люди из Цитадели Тяньинь принесли для нее кресло. Удобно расположившись в нем и подперев рукой щеку, она всем видом показала, что готова выслушать еще одну длинную историю:

— Прошу, начинайте.

Мо Жань прикрыл глаза и, помолчав немного, начал рассказ:

— Эта история началась с одного предприимчивого дельца.

— Какого дельца?

— …Вам всем должно быть известно, что в мире совершенствования есть такое занятие, как «торговец информацией[260.5]» или «сыскарь».

Хозяин Горной усадьбы Таобао Ма Юнь, который знал об этом виде торговли лучше большинства присутствующих, поднял руку и сказал:

— Верно, нашему ордену хорошо известны такого рода дельцы. Они по одному расхаживают по улицам, расспрашивая торговый люд о разных новостях и старых сплетнях, а потом используют эту информацию, чтобы получить с нее какую-то выгоду.

— Именно, — подтвердил Мо Жань, — поэтому, когда дядя занимался поисками ребенка его погибшего старшего брата, он также обратился за информацией к одному из таких дельцов.

Сюэ Чжэнъюн: — …

Конечно, Сюэ Чжэнъюн помнил об этом. Зацепку, где искать Мо Жаня, дал ему именно торговец информацией, который сообщил, что после пожара в Тереме Цзуйюй все-таки уцелел один ребенок. Он до сих пор отчетливо помнил взволнованное лицо того дельца, который, непрестанно вздыхая, рассказал ему, что не иначе как милостью небес сынок его старшего брата смог спастись в том страшном пожаре. Это просто благословение свыше, ведь всем известно, что человеку, пережившему большое бедствие, суждено счастливое будущее.

— В том году этот господин сыскарь получил одно поисковое задание и спустя некоторое время узнал, что разыскиваемое им лицо может находиться в Тереме Цзуйюй. Женщина, которую он искал, носила фамилию Мо.

Кто-то из толпы с любопытством спросил:

— И кто же это?

— У старшего брата главы Сюэ была возлюбленная, известная под именем Мо Нянцзы[260.6]. Она была дочерью наложницы из одной богатой семьи.

Кто-то в изумлении откликнулся:

— Мо Нянцзы? Это разве не так звали хозяйку Терема Цзуйюй?

— Однако, по тому, что я слышал о ее действиях и поступках, кажется, она была весьма скверной женщиной.

Мо Жань все так же бесстрастно продолжил:

— Она тоже не родилась плохим человеком. Я слышал от моей мамы, что Мо Нянцзы испытала в жизни примерно то же, что и она, поэтому также достойна жалости. В юности у нее был возлюбленный — бедный и необразованный странствующий заклинатель. Он сказал ей, что хочет отправиться в Нижнее Царство и основать там собственную прославленную духовную школу. Чтобы помочь в реализации его честолюбивых устремлений Мо Нянцзы отдала ему все свои деньги и украшения.

— Это был мой старший брат… — пробормотал Сюэ Чжэнъюн.

Мо Жань продолжил:

— Перед разлукой этот странствующий заклинатель поклялся Мо Нянцзы, что как только ему удастся реализовать свои великие планы, он вернется в сиянии славы и, соблюдая все традиции, женится на ней. Тогда он подарил Мо Нянцзы стих: «В тумане водная гладь и берег реки. Две расписные джонки связаны вместе канатом. Фея с пипой неспешно перебирает струны. Ваш муженек прощается с вами без слов». В дальнейшем занимающийся ее поиском делец использовал эти строки как доказательство того, что он нашел правильного человека.

Подобные пикантные подробности отношений между мужчиной и женщиной всегда были невероятно притягательны для ушей праздных зевак. Какая-то заклинательница тут же спросила:

— Неужели первый глава Пика Сышэн, так же как и Наньгун Ян, бросил жену и ребенка?

Похожие на глаза леопарда, глаза Сюэ Чжэнъюна широко открылись, и он тут же громко и эмоционально возразил ей:

— Не надо чушь нести! Мой старший брат совсем не такой! Он никогда не забывал барышню Мо…

При воспоминании о почившем старшем брате его глаза немного покраснели от сдавившей сердце застарелой тоски и скорби.

Старейшина Сюаньцзи также вступился за умершего:

— Прекрасная дева, прошу, будьте осторожны в словах. Брат главы Сюэ не отрекся от своего слова. Почти сразу после основания нашего ордена первый глава, к несчастью, был убит в жестокой битве с нечистью, но до этого он не раз беседовал с нашим уважаемым главой о той женщине и говорил ему, что с нетерпением ждет того часа, когда наша духовная школа немного окрепнет, чтобы отправится за ней. Так что наш первый глава ни в чем не похож на Наньгун Яна.

— Это действительно так, — тихо сказал Мо Жань, — в итоге Мо Нянцзы оказалась куда удачливее моей матушки. Хотя ее муж умер, в этом мире остались люди, которые помнили, что он хотел принять ее и забрать в свой дом, тогда как живой и здоровый Наньгун Ян так никогда и не осмелился признать меня и мою мать.

— Ха! Вот теперь мне все ясно! Зависть — вот причина, по которой ты решил выдать фальшивку за истину, убил Мо Нянцзы, сжег Терем Цзуйюй и присвоил чужое имя!

Услышав эти злонамеренные домыслы, Мо Жань хмуро взглянул на «очень смышленого» заклинателя и ответил:

— Сам я никогда не хотел выдавать себя