ни секунды, Майский вскочил со стула и бросился заправлять кровать. Скинув все до матраца, он начал быстро, но аккуратно, расправляя каждую складочку, натягивать простынь, потом положил одеяло, укрыл все пледом, а сверху, хорошенечко взбив, водрузил распухшую подушку. После этого он направился на кухню, где, подметя пол и убрав все со стола, взялся с особой тщательностью мыть посуду. Закончив с посудой, он вернулся в зал и посмотрел на время. Шесть часов. Майский чувствовал и знал, что просто ждать в квартире было уже невозможно. Присоединив рожок к ружью, он прокинул его за петлю на плечо, надел плащ, зафиксировал ствол липучкой, сунул в один карман конверты, во второй обойму с патронами и, закрыв квартиру, вышел на улицу.

Во дворе дома была кромешная тьма. Город только начинал оживать, поблескивая редкими огнями окон проснувшихся квартир. Майский вышел на тротуар и зашагал вдоль улицы. Фонари уже светили, но машин на дороге почти не было, и совсем не видно было пешеходов. Дойдя до дома родителей, Майский с тревогой подметил про себя, что в зале и на кухне у них горит свет. Постаравшись как можно бесшумнее попасть в подъезд, он бросил конверт в почтовый ящик и, выскочив на улицу, двинулся к автобусной остановке, но пройдя только с полпути, столкнулся с неожиданной трудностью. Оказалось, что идти с прикрепленным под плащом ружьем длительное время было совсем не то, что сделать десять шагов дома перед зеркалом; да к тому же и замок-липучка был совсем не крепким, и уже, похоже, начинал ослабляться, потому что ствол ружья болтало при ходьбе все сильнее: в толкучке общественного транспорта он мог попросту раскрыться, а значит, ехать на автобусе было нельзя. Расстегнув верхние пуговицы плаща, Майский вытащил из пиджака и пересчитал остававшиеся у него деньги — всего чуть более семисот рублей. Чтобы заплатить за такси этого было более чем достаточно и, дойдя до остановки, он сразу сел в один из стоявших здесь автомобилей.

Сказав адрес, Майский поправил замок-липучку и уставился в окно. Не встречая никаких препятствий на пустынных улицах, автомобиль быстро мчался вперед и вскоре остановился у высоких двустворчатых дверей старого трехэтажного здания в центре города. Выйдя из машины, Майский бросил один подписанный конверт в прикрепленный неподалеку ящик для корреспонденции, и они поехали дальше, до высокого офисного здания, где в одной из ячеек в холле он оставил второе письмо.

Вернувшись в такси, Майский посмотрел на время — полвосьмого. Приезжать так рано не имело никакого смысла, да кроме того ему отчего-то сделалось легче в автомобиле, и расплатившись с водителем он сверх того отдал ему все оставшиеся деньги (около пятисот рублей) с просьбой покатать по городу до девяти, а потом доставить на место, на что тот охотно согласился.

Уткнувшись в окно, Майский принялся наблюдать за проплывающим мимо него N-ском, сумев таким образом — всматриваясь в город — отвлечься от размышлений о предстоящих событиях. Самые разные строения, аллеи и скверы попадались ему на глаза; разглядывая их, он поминутно обнаруживал элементы и детали, ранее никогда им не замечаемые, открывал для себя новые памятники или даже целые здания в местах, по которым гулял не раз и не два и которые, казалось бы, знал досконально. И хотя он все же продолжал изредка поглядывать на время, делал это по большей части механически, желая лишь убедиться, что до девяти еще далеко, после чего скорее вновь приступал к созерцанию улиц, будто страшась возвращения мыслей о предстоящем.

Спустя час с небольшим такси остановилось возле здания пенсионного фонда.

— Но еще только без двадцати? — спросил Майский после небольшой паузы, не сразу сообразив что таксист дальше ехать не собирается.

— Все, — ответил водитель, указав на висевший на панели счетчик. — Если хотите еще кататься — придется доплатить.

Денег у Майского больше не было и ему ничего не оставалось, кроме как выйти из машины. Возле дверей пенсионного фонда уже скопился народ, ожидая, когда начнут запускать внутрь. Находится в этой толпе Майскому было рискованно; постояв в растерянности с минуту, он сунул руки в карманы и зашагал по тротуару, а через несколько сот метров перешел на другую сторону дороги и, чтобы не примелькаться, принялся вырисовывать замысловатые маршруты вокруг близлежащих домов.

Потихоньку начало светать. Ночью ударил сильный мороз и попадавшиеся навстречу Майскому прохожие, все как один втянув шеи, кутались в свои одежды. Он же, одетый в костюм и легкий осенний плащ с металлическим ружьем за пазухой уже через десять минут окоченел полностью. Майский планировал зайти в пенсионный фонд в десятом часу, может быть даже полдесятого, когда рабочий день уже вовсю начнется, да и народу будет побольше, но продрогнув на улице до костей и не имея возможности заглянуть куда-нибудь погреться ровно в девять уже стоял возле здания. «Главное — не забыть сильнее запрокинуть!», — открыв дверь фонда, вновь напомнил он себе, и зашел внутрь.

Но только оказавшись в помещении, Майский замер на месте. Впереди, в коридорчике, на входе в холл он увидел будку охранников. Как же он мог забыть о ней?! Столько раз представляя себе этот момент, он никогда не задумывался о том, что надо будет проходить мимо охраны. Сознание Майского смешалось, тело затряслось, и такое бессилие вдруг обрушилось на него, что он еле удержался на ногах.

У будки, между тем, находилось два охранника: один сидел внутри, а второй стоял рядом и, развернувшись спиной, читал что-то на прикрепленном к стене стенде. Никто из них не видел замешательство Майского и он, почти уже не отдавая отчета своим действиям, а только где-то внутри понимая, что медлить нельзя, двинулся в сторону холла.

Сунув руки в карманы и опустив голову, Майский постарался затеряться в потоке посетителей. Немыслимыми усилиями он заставлял себя идти дальше; перед глазами все завертелось, расплылось; в ушах стоял тяжелый гул, который, казалось, исходил прямо у него из головы, заглушая собой прочие внешние звуки. Шаг за шагом он двигался вперед, но когда уже был почти в самом холле, зачем-то искоса посмотрел в сторону будки: сидевший в ней охранник наблюдал за ним — взгляды их встретились. Ужаснувшись, Майский отдернул голову и, стараясь сохранять прежний темп ходьбы, пошел дальше, но сделав только пару шагов, услышал сзади себя громкое и твердое:

— Мужчина!

Майский обомлел. Остановившись, он медленно развернулся: вышедший из будки охранник, вытянувшись вверх всем своим телом, смотрел сквозь проходящих мимо людей прямо на него.

— Подойдите на минутку! — решительно обратился он.

В совершенном