ничего не изменишь. Только из-за него дома нешуточный переполох получился, да и не только дома, но и в дивизии.

… Это воспоминание промелькнуло перед моими глазами в тот момент, когда Толик с жаром доказывал мне преимущества танка Т-72. Какие ещё были преимущества, я не успел узнать. Плащ-палатка на входе резко откинулась и в землянку влетел старшина, которого сильно толкнули в спину, когда он заходил в помещение. Пономарёв попытался восстановить равновесие, но не сумел и растянулся перед нашим столом. Вслед за старшиной в землянку ввалился Кирьянов и Карпук: из-за их спин выглядывали солдаты со злыми лицами. Старшина повозился на полу и остался там сидеть: подняться он не мог, так как был сильно пьян.

- Алексей Иванович, что случилось? – Хоть замполит внешне выглядел спокойным, но чувствовалось, что это спокойствие давалось ему с трудом.

- Товарищ майор, эта скотина, - Алексей Иванович не сильно, но и не слабо ткнул старшину в бок сапогом, - где-то нажралась и заявилась во второй взвод с водкой. А тут я во взводе, с Игорем работаю. Зная, какой он бывает в пьяном состоянии, я естественно, отобрал у него несколько бутылок водки. Тогда старшина выхватывает из кармана гранату, заскакивает в кабину УРАЛа, где сидит Самарченко. Берёт его в заложники и начинает требовать вернуть ему водку, иначе он взорвёт себя и солдата. Сорок минут мы его уговаривали, пока не усыпили ему бдительность и только тогда сумели его обезвредить. Я не знаю, что с ним делать? Убить мало…

Кирьянов опять пнул его сапогом и гораздо сильней, чем в первый раз. Солдаты начали протискиваться мимо техника к Пономарёву, а тот безучастно сидел на полу и практически не реагировал на толчки, пинки и слова.

- Назад, - рявкнул я на солдат, - Алексей Иванович, смотри: сейчас с ним бесполезно разбираться. Веди его сейчас в палатку первого взвода. Пусть там проспится, а завтра я приму по нему решение. Но только всех предупредите, чтобы прапорщика никто даже пальцем не тронул. Башку тому оторву.

Пономарёва быстренько выволокли из землянке и по-моему кто-то из солдат в суматохе хорошо приложился ногой к его заднице, но я сделал вид, что ничего не видел. Толик налил мне в кружку вина и с интересом спросил: - Боря, ну и как ты его накажешь в этих

условиях?

Я даже не думал: - Толя, всё гораздо проще, чем ты думаешь – просто надо знать свой личный состав. Я знаю, что в Елани, откуда он пришёл ко мне, он что-то совершил серьёзное и для того, чтобы его не уволили и не выкинули из очереди на квартиру, он вынужден поехать сюда. А он знает, что я как командир подразделения в любой момент за его просчёты и провинности могу выпнуть обратно в Елань. Но это не всё – он банально боится меня. Не пойму за что, но этот бывший капитан милиции жутко меня боится. Так что вечером, когда проспится, он примет любое моё решение, лишь бы его не отправили отсюда. А я ему объявлю семь суток домашнего ареста: пусть это будет не по уставу, но я его арестую и он семь суток просидит в палатке первого взвода без оружия, и даже не пикнет. Лишь бы его не выгнал в Россию. Толя, так будет и не как иначе. – Я поднял кружку и чокнулся с товарищем. Мы выпили, потом выпили ещё и ещё. Поэтому внезапное появление Черепкова в землянке мы восприняли с восторгом и как должное. Когда Черепков выпил штрафную кружку «Анапы», пошли расспросы: как, чего, почему и что он тут делает?

Оказывается, он приехал за своей палаткой, которую оставил на старом месте 13 марта, когда пошёл с пехотой вперёд. А сейчас их дивизион перекидывают в другое место, вот он и вспомнил про своё имущество. Палатка с каркасом на месте, но всё это в мелких дырках. А внутри палатки, на земле, множество воронок от гранат: - Откуда всё это, ни фига не пойму? – Закончил

свой рассказ Виктор.

Я залился безудержным смехом, потом обнял Черепкова и Толика за плечи: - Витя, прости, но это моя работа.

- Через пару дней, как мы пошли к берегу, еду я на совещание. Смотрю, твоя палатка стоит одиноко. И мне нестерпимо захотелось посмотреть, как она взлетит, если вовнутрь палатки бросить гранату. Достаю РГ-42 и бросаю её прямо из машины, присел в люке. Рвануло. Выглядываю – палатка на месте. Ну, думаю, надо кинуть гранату помощнее: достаю Ф-1, кидаю, но сам в люке только присел, поглядываю, а палатка только чуть вздрогнула и осталась на месте. Я удивился. Еду обратно, кидаю ещё две гранаты – палатка на месте. И так каждый раз, когда я еду на совещание и обратно, а палатку взорвать не могу. Палатка вздрагивает, осколки её пронизывают, но она стоит на месте. Так что, Витя, прости, но палатка тебе больше служить не может. Списывай её.

… Вечером Алексей Иванович привёз из третьего батальона телевизор и отдал его танкистам, взамен расстрелянного.

- Борис Геннадьевич, в Чечен-Ауле боевиков давно уже нет и третий батальон трое суток «чистит» село: столько трофеев набрали – умотаться. А в полк только сегодня доложили, что в деревне боевиков нет. Надо бы и нам, в деревне пошуровать, может что найдём нужное для житья-бытья.

- Да я знаю, сегодня подполковник Медведев о том, что в деревне нет боевиков доложил командиру на совещании, но что-то мне подсказывает, что командир полка тоже не будет спешить с докладом в Ханкалу и у нас есть пару дней. Только прошу, Алексей Иванович, не мародёрничать. Только то, что действительно нужно батарее.

В землянку зашёл старшина, которого по моему приказу привели ко мне. Было ему тяжело с похмелья, но стоял твёрдо. Пономарёв было дёрнулся ко мне, но я резко поднял руку, останавливая его: - Стоять, товарищ прапорщик, извиняться и оправдываться потом будешь, когда семь суток отсидишь под домашним арестом. Будешь сидеть в палатке первого взвода, разрешаю выходить из неё, но не далее чем на десять метров. Вместо тебя твои