Химикаты, на этой стадии представлявшие собой неочищенное гряз– ное вещество, а не газ, хлынули на пол. Гильдебранд отчаянно полз к красному маховику на стене,– открывающему бак с соленой водой, дога– дался Майкл. Гильдебранд оглянулся и заверещал от ужаса, когда уви– дел, что поток почти подступил к нему. Он потянулся, напрягая все си– лы, чтобы ухватиться за маховик. Его пальцы вцепились в него и повер– нули на четверть оборота.

Майкл услышал, как побежала по трубе вода, но в следующий момент карнаген уже настиг Гильдебранда, и он взвыл в его химических объяти– ях. Он извивался, как вытащенный из воды рак, его лицо и волосы были в брызгах карнагена. Он стал расцарапывать ногтями собственные глаза, от боли голос его стал сплошным воем, на белой коже рук вздувались и лопались волдыри.

Трубы извергали струи соленой воды. Там, куда она попадала, хи– мическая масса шипела и таяла. Но это уже не могло помочь Гильдебран– ду, который представлял собой массу кипящих красных волдырей, исте– кавших грязной жижей. Гильдебранд свалился на колени, от лица его от– валивались полоски мяса, а рот превратился в страшную гримасу без– звучного воя.

Майкл прицелился, нажал курок и выстрелом разворотил Гильдебран– ду грудь. Тело осело, от его развороченных легких пошел дым.

Майкл снова закрепил «Шмайсер» ремнем на плече, взобрался на ог– раждение подвесной площадки и подпрыгнул.

Он уцепился за трубу под потолком и на руках перебрался по ней к световому фонарю. Потом, подтянувшись, выбрался на крышу. Затем гля– нул вниз; карнаген дымился под струями морской воды, а Гильдебранд лежал как медуза, которую выбросила штормовая волна.

Майкл встал и побежал к лестнице. По ней взбирались два солдата.

– Карнаген пошел наружу! – закричал Майкл, изображая на лице та– кой ужас, что даже Чесна одобрила бы его игру.

Солдаты попрыгали с лестницы. Еще трое немцев пытались выломать дверь.

– Газ вышел наружу! – закричал один из солдат, уже с неподдель– ным ужасом, и все они разбежались, визжа во всю силу своих легких, в то время как сирена продолжала выть.

Майкл сверился с планом и побежал к арсеналу. Каждый раз, стал– киваясь с каким-либо солдатом, он истошно вопил об утечке карнагена. Через несколько минут крики звучали уже по всей фабрике. Последствия действия карнагена были хорошо известны даже обычным охранникам. Во всех направлениях оживали сирены. Добравшись до арсенала, он обнару– жил, что с полдесятка солдат уже ворвались в него, а затем удрали с противогазами и респираторами. Немец с округлившимися глазами крикнул ему:

– Карнаген вышел наружу! В секторе «С» уже все погибли!

Он надел противогаз и, спотыкаясь, побежал, дыша из кислородного баллона. Майкл вошел в арсенал, распотрошил ящик с гранатами, потом ящик с патронами 50-го калибра для авиационных пулеметов.

– Эй! – закричал вошедший в помещение офицер.– Какого черта ты…

Майкл застрелил его и продолжил свою работу. Он поставил ящик с гранатами на ящик с патронами, втащил сверху второй ящик с гранатами и тоже разбил его. Потом он выдернул из двух гранат чеки, бросил их внутрь ящика и выбежал.

Лазарев и Чесна на летном поле подкрались к топливозаправщику, и как раз в это время завыли сирены. В двадцати футах от него лежал ох– ранник, застреленный в грудь из «Люгера».

Заработал насос топливозаправщика, подавая топливо для двигате– лей самолета по брезентовому шлангу в правый крыльевой бак ночного истребителя «Дорнье». Оба крыльевых бака, как определил Лазарев, были на три четверти наполнены, но здесь у них была единственная возмож– ность заправиться топливом, а полет должен быть долгим. Он держал за– правочный пистолет в горловине, бензин тек под его руками, в то время как Чесна следила за другими охранниками. В тридцати ярдах от них бы– ла будка из рифленой жести, служившая летчикам помещением для ожида– ния, и когда Чесна взломала дверь, то внутри нашла приз: карты Норве– гии, Дании, Голландии и Германии, на которых было точное расположение аэродромов «Люфтваффе».

Небо осветила вспышка. Раздался мощный взрыв, про который Чесна вначале подумала, что это гром. Взорвалось что-то огромное. Она услы– шала словно бы шум стрельбы, звучавший так, будто стреляли сразу сот– ни человек. Раздались еще взрывы, и она увидела оранжевые штрихи ле– тящих трассирующих пуль, взлетающих в ночи над противоположной сторо– ной фабрики. По полю повеял горячий ветер, несущий запах гари.

– Проклятье! – сказал Лазарев.– Не думал, что когда этот сукин сын говорит «небольшая диверсия», он имеет в виду такое!

Она поглядела на часы. Где же сам он?

– Давай,– шептала она.– Ну, давай же, пожалуйста.

Прошло около пятнадцати минут, в течение которых не смолкали звуки разгрома, она услышала, что кто-то бежит в ее сторону. Она плашмя легла на бетон, приготовившись стрелять из «Люгера». И тут до нее донесся голос:

– Не стреляй! Это я!

– Слава Богу! – Она вскочила.– Что взорвалось?

– Арсенал.

Его фуражка исчезла, рубашка была почти разорвана порывом ветра от взрыва, под который он попал как раз когда бросился в аллею.

– Лазарев! Сколько еще?

– Три минуты! Я хочу залить баки под завязку!

Через три минуты он закончил. Майкл поставил топливозаправщик на курс столкновения с «Мессершмитом» BF-109, разбившего крыло, потом он и Чесна забрались в «Дорнье», в то время как сам Лазарев взгромоздил– ся в кресло летчика.

– Все в порядке! – сказал Лазарев, щелкнув костяшками пальцев.– Теперь мы узнаем, что сможет русский летчик сделать с немецким истре– бителем!

Заревели винты, «Дорнье» рывком оторвался от площадки. Лазарев пустил самолет вокруг бушевавшего центра Скарпы.

– Держитесь! – закричал он.– Будем завершать работу!

Он нажал на кнопку, от которой в самолетные пушки вошли ленты, а затем бросил его в завывающее пике, от которого их вжало в сиденья.

Он направлял самолет к огромным бакам с горючим. После третьего ураганного захода на одном из баков заискрился красный огонек, а за– тем в один миг расцвел бело-оранжевый огненный шар. «Дорнье» швырнуло ударной волной, и Лазарев тут же сделал «свечку» в небо.

– Ага! – сказал он, широко улыбаясь.– Вот я и снова дома!

Лазарев сделал последний круг над островом, как стервятник над пепелищем, а потом повернул самолет в сторону Голландии.

Эрих Блок всегда рассчитывал, что однажды, когда это наконец случится, он будет таким хладнокровным и спокойным, что в его руках не растаял бы лед. Но теперь, в семь часов сорок восемь минут утра 6 июня, обе его руки дрожали.

Радиооператор в сером бетонном здании управления полетами, сто– явшем на краю летного поля, медленно прогонял стрелку по шкале час– тот. Сквозь вихри атмосферных помех вплывали и уплывали голоса; не все они были немецкими – свидетельство того, что британские и амери– канские войска уже захватили некоторые радиопередатчики.