Отлив сменился приливом, вода начала наступать. Огромные волны вздымались в устье, и три наших корабля понесло вперед, к вражескому лагерю.

– Поворачивай! – закричал я Ралле и увидел облегчение на его лице. – Но сперва приладьте обратно голову дракона!

И вот люди Зигфрида увидели, как голова дракона снова заняла свое место, как голову с орлиным клювом вернули на высокий форштевень «Морского орла». Они должны были понять: что-то не так, но не потому, что мы продемонстрировали головы чудовищ, а потому, что наши корабли повернули, и Ралла перерезал канат, отпустив на волю волн маленькое грузовое суденышко. И, наблюдая со своих высоких укреплений, враги увидели, как мое знамя развернулось на мачте «Морского орла».

Гизела и ее женщины соткали этот флаг с волчьей головой, и я развернул его, чтобы наблюдавшие за нами люди узнали, кто убил команду «Морского орла».

Потом мы на веслах двинулись прочь, борясь с наступающим приливом. От Канинги мы повернули на юго-запад, а потом позволили сильному приливу понести нас вверх по реке, к Лундену.

А торговое судно, полное окровавленных, исклеванных чайками трупов, тот же самый прилив принес в ручей и ударил о длинный корабль, стоящий поперек фарватера.

Теперь у меня имелось три боевых корабля, в то время как у моего кузена их было пятнадцать. Он перевел эти захваченные нами корабли вверх по реке, и, насколько мне было известно, они просто гнили там. Если бы у меня было еще десять кораблей и команды для них, я смог бы захватить Бемфлеот, но все, что у меня имелось, – это три судна, а ручей под высокими укреплениями врага пестрел мачтами.

И все-таки я отправил врагам послание.

«Смерть надвигается на Бемфлеот».

* * *

Но сначала смерть посетила Хрофесеастр – город недалеко от Лундена, на южном берегу устья Темеза, в старом королевстве Кент.

Римляне построили там крепость, и теперь в старой твердыне и вокруг нее вырос внушительных размеров город. Кент, конечно, давно стал частью Уэссекса, и Альфред приказал усилить городские укрепления. Это было нетрудно сделать, потому что старые земляные стены римской крепости все еще стояли, требовалось только углубить ров, соорудить дубовый палисад и снести несколько домов, находившихся снаружи укреплений и стоявших слишком близко к ним.

Хорошо, что эти работы успели закончить, потому что в начале лета из Франкии явилась огромная флотилия датских кораблей. Они нашли прибежище в Восточной Англии, оттуда поплыли на юг, поднялись с приливом по Темезу, а потом вытащили свои суда на берег реки Медвэг, у притока которой стоял Хрофесеастр. Викинги надеялись пронестись через город, предав его огню и ужасу, но новые стены и сильный гарнизон дали им отпор.

Я услышал вести о появлении датчан раньше Альфреда и отправил посланника к королю, чтобы рассказать о нападении. В тот же день я взял «Морского орла», спустился по Темезу, вошел в Медвэг – и выяснил, что я беспомощен. На сушу, на илистый берег реки, было вытащено по меньшей мере шестьдесят военных судов, а еще два, связанные вместе цепями, стояли поперек Медвэга, чтобы помешать кораблям восточных саксов атаковать.

Я увидел, что викинги возводят на берегу земляную насыпь, – наверное, они собирались окружить Хрофесеастр собственной стеной.

Предводителя викингов звали Ганнкель Родесон. Позже я узнал, что он приплыл после неудачного сезона во Франкии в надежде поживиться серебром, как известно имевшимся в большой церкви и в монастыре Хрофесеастра.

Я ушел на веслах от его кораблей, поднял на «Морском орле» парус и под свежим юго-восточным ветром пересек устье. Я надеялся, что Бемфлеот обезлюдел, но, хотя много судов и людей Зигфрида явно ушли, чтобы присоединиться к Ганнкелю, шестнадцать кораблей остались и высокие стены укреплений все еще были полны людей, ощетинены наконечниками копий.

Поэтому мы вернулись в Лунден.

– Ты знаешь Ганнкеля? – спросила меня Гизела.

Мы говорили по-датски. Мы с ней почти всегда разговаривали на этом языке.

– Никогда о нем не слышал.

– Новый враг? – спросила она с улыбкой.

– Они непрерывно являются с севера, – сказал я. – Убей одного – и на юг приплывут еще двое.

– Это очень хорошая причина перестать их убивать, – сказала Гизела.

Она впервые почти упрекнула меня за то, что я убиваю ее народ.

– Я дал клятву Альфреду, – уныло объяснил я.

* * *

На следующий день я проснулся – и обнаружил, что корабли проходят через разрушенный мост.

Меня разбудил звук рога, в который дул часовой на стенах маленького бурга, построенного мною у южного конца моста. Мы называли этот бург Сутриганаворк, что означало просто «южное укрепление», его строили и охраняли люди фирда Сутрига.

Пятнадцать военных судов шли вниз по течению, минуя на веслах брешь в мосту. Сейчас, во время прилива, вода, буйствующая в середине разрушенного моста, была спокойнее всего. Все пятнадцать кораблей благополучно миновали мост, и на третьем корабле я увидел развевающееся знамя кузена Этельреда с изображением гарцующей белой лошади.

Едва очутившись ниже моста, корабли пошли на веслах к причалам, где пришвартовались по три в ряд. Этельред, похоже, возвращался в Лунден.

В начале лета он забрал Этельфлэд и вернулся в свои владения в Западной Мерсии, где отражал набеги валлийских угонщиков скота, любивших грабить тучные мерсийские земли. И вот теперь Этельред вернулся.

Он отправился в свой дворец. Этельфлэд, конечно, была с ним, потому что Этельред отказывался выпускать ее из виду, хотя вряд ли причиной тому была любовь. Нет, причиной тому была ревность. Я ожидал приказа явиться, но не получил его, а когда на следующее утро Гизела пошла во дворец, ей дали от ворот поворот. Гизеле заявили, что госпожа Этельфлэд нездорова.

– Они не были грубы, – сказала мне Гизела, – просто настойчивы.

– Может, она и впрямь нездорова? – предположил я.

– Тем больше причин повидаться с подругой, – ответила Гизела, глядя через окно с открытыми ставнями туда, где солнце расплескало по Темезу мерцающее серебро. – Он посадил ее в клетку, так ведь?

Наш разговор прервал епископ Эркенвальд, вернее, один из его священников, который объявил, что епископ вот-вот прибудет.

Гизела, зная, что Эркенвальд не говорит при ней открыто, ушла на кухню, а я приветствовал епископа у дверей.

Мне никогда не нравился этот человек. В те времена мы ненавидели друг друга, но он был верным Альфреду, добросовестным и знающим, что к чему. Епископ не тратил времени на пустые разговоры, а сразу сообщил, что получил приказание собрать местный фирд.

– Король велел своим телохранителям присоединиться к командам кораблей твоего кузена, – сказал Эркенвальд.

– А я?

– А ты останешься здесь, – резко заявил он, – так же как и я.