Адам Туз30 в своем глубоком и интересном исследовании опровергает заявления Альберта Шпеера о том, что с 1942 по 1945 г. тот якобы «творил чудеса» в немецкой военной промышленности. Многие из кризисных мер Шпеера провалились: например, в 1944 г. принципиально новые подводные лодки серии XXI были столь поспешно запущены в производство, что из-за технических недоработок так и не сошли со стапелей. Дефицит угля и стали существовал до конца войны, и потребление топлива для гражданского населения было урезано до уровня, на 15 % не дотягивавшего даже до скудной британской нормы. После 1943 г. Германия лишилась железных руд Украины. На одни лишь боеприпасы уходили больше половины стали, потребляемой армией, а также труд 450 000 рабочих, из них 160 000 были заняты на производстве танков, а 210 000 – другого вооружения.

В 1943 г. Германия произвела 18 300 единиц бронетехники, серьезно отставая от союзников (54 100, в том числе 29 000 – у России), притом что заводы рейха с осени 1942 г. по весну 1943 г. удвоили выпуск. Германия добилась максимального производства боеприпасов в сентябре 1944 г. Начиная с 1943 г. страны оси все больше отставали от союзников по всем категориям вооружения, кроме танков.

Тем поразительнее, что, невзирая на все эти нехватки и просчеты, немецкие войска были в состоянии оказывать яростное сопротивление вплоть до мая 1945 г. Оценивая промышленный опыт Третьего рейха, деятельность Шпеера и Мильха – преемника Ешоннека на посту начальника штаба германских ВВС, – можно доказать несостоятельность исторического ревизионизма. Начиная с 1943 г., если не раньше, рейх был поставлен в условия, которые не могли не закончиться экономической катастрофой. Но это знание вряд ли утешило бы солдат союзнических армий, попавших под смертоносный артиллерийский и минометный огонь или пытавшихся противостоять «Тиграм» и «Пантерам» на своих менее совершенных танках.

Слабым местом ВВС союзников была плохая разведка, которая, по грустному признанию Черчилля, делала бомбардировочную авиацию дубинкой вместо шпаги. Радиоперехвата было недостаточно, чтобы понять ситуацию в Германии, ведь основная производственная информация проходила не по радио, а на бумаге или по проводам. И даже когда разрушительная мощь британских и американских ВВС выросла, «бомбовые бароны» оставались в неведении о слабых местах нацистской промышленности, а сэр Артур Харрис не слишком-то и пытался их выявить. Начав кампанию по разрушению немецких городов, он маниакально цеплялся за нее до самого 1945 г. ВВС США, официально принявшие концепцию прицельного бомбометания, уделяли гораздо больше сил точечным бомбардировкам важнейших групповых целей. Так, в августе и октябре 1943 г. Восьмая воздушная армия США бомбила шарикоподшипниковые заводы Швайнфурта. Американцы добились незначительных результатов при ужасающих потерях: в первом рейде было потеряно 147 самолетов из 376, во втором – 60 из 291 и еще 142 машины получили повреждения.

Эти беды американцев лишь усилили презрение Харриса к точечным бомбардировкам «панацейных», по его ироническому определению, целей. Отметим, что, хотя на Касабланкской конференции в январе 1943 г. лидеры Америки и Великобритании приняли решение о совместных действиях бомбардировочной авиации, на деле шло соперничество между британскими и американскими военно-воздушными силами, каждая из которых следовала собственной доктрине. Адам Туз считает, что Битва за Рур Харриса, начавшаяся 5 марта 1943 г. налетом на Эссен, могла нанести Германии сокрушительный удар, разрушив немецкую угольную и сталелитейную промышленность31. Геринга поражало, почему союзники перестали бомбить Рур, где, как писал Геббельс, «находятся узкие места нашего производства, разрушение которых представляет для нас огромную опасность». Но командование бомбардировочной авиацией не понимало важности повторных налетов на индустриальные центры. Харрис чересчур поспешно вычеркивал их из списка целей, исходя лишь из аэроснимков, запечатлевших здания с обрушившимися крышами.

В июле 1943 г. Харрис решил, что Рур уже разрушен достаточно, и переключился сначала на Гамбург, а затем на Берлин. Британские эскадрильи действовали в зимнюю непогоду против целей, рассредоточенных по обширной территории, летая на пределе дальности, и несли над столицей Гитлера серьезные потери. Средний процент потерь вырос до недопустимых 5 % в каждом вылете. В конце 1943 г. штаб бомбардировочной авиации выпустил обращение ко всем своим группам и базам, где в самых восторженных тонах сообщал о результатах атак: «Рейды на германскую столицу ознаменовали начало конца… военной и промышленной структуры нацистов и прежде всего – их морального духа, нанесли смертельный удар, от которого им уже не оправиться»32.

7 декабря Харрис уверял премьер-министра, что нужно совершить еще 15 000 вылетов бомбардировщиков Lancaster на главные немецкие города и к 1 апреля 1944 г. нацистский режим падет. Бомбардировочная авиация почти полностью выполнила запланированное количество вылетов, но немецкое сопротивление не ослабело. Несбыточные прогнозы главнокомандующего подорвали его авторитет в глазах премьер-министра и руководства ВВС, в том числе сэра Чарльза Портала. Ранней весной 1944 г., когда британскую бомбардировочную авиацию перенацелили на совместную с американскими коллегами подготовку к вторжению во Францию, потери в «битве за Берлин» стали нестерпимо велики. Но несгибаемый Харрис летом того же года добился возобновления бомбежек немецких городов, и налеты эти продолжались до апреля 1945 г.

Бомбардировки не сломили моральный дух гражданского населения, как на то надеялись британцы: заводы по-прежнему выпускали продукцию, а приказы по-прежнему исполнялись, равно как и в Британии в 1940–1941 гг. (В бесцеремонных шовинистских утверждениях, будто британской авиации удалось сделать с немецким народом то, что люфтваффе не сумело сделать с британцами, всегда чувствовалась некая пропагандистская бравада.) Тем не менее жители немецких городов терпели огромные лишения, а нацистской пропаганде приходилось идти на все более отчаянные уловки, чтобы объяснить своему народу, почему он беззащитен перед вражеской авиацией. После разрушения дамб в мае 1943 г. газетные заголовки кричали о «еврейских каверзах». Но люди этому не верили: по сообщениям гестапо, многие задавались вопросом, почему немецкая авиация не способна проводить такие операции. В июне мастер коммунальной службы города Хагена описывал налет британской авиации на соседний Вупперталь:

«Грохочут сотни зенитных орудий… В воздухе гудит множество моторов. По небу шарят бесчисленные лучи прожекторов. Осколки льются дождем… Пять вражеских самолетов попали в прожекторные лучи; под яростным обстрелом они летят на нас, а потом улетают дальше. Потом мы видим, как падает горящий самолет. Все это длится полтора часа… Небо на западе красное… Через город проезжают длинные колонны грузовиков, в них разномастная домашняя утварь. Ополоумевшие люди сидят рядом со своими немногочисленными пожитками. Беженцев везут на главную станцию. Там они стоят, с черными от сажи лицами, оставшись лишь с тем, что на них было. Они совершенно разорены. Настроение в городе гнетущее. Каждый задается вопросом: когда наступит наш черед?»33

В июне 1943 г. житель Мюльхайма пишет: «Наш фюрер должен отдать приказ, чтобы английские города тоже разбомбили»34. Гитлер с радостью отдал бы такой приказ, если бы мог, но люфтваффе уже было не в состоянии продолжить то, от чего ему пришлось отказаться в мае 1941 г. Немногие здравомыслящие немцы боялись, что нарастающее опустошение, пришедшее на их землю, – возмездие за преступления нацистов. 20 декабря 1943 г. протестантский архиепископ Вюртемберга навлек на себя гнев официального Берлина, упомянув в своем письме главе рейхсканцелярии, что его паства «часто думает, что те страдания, которые мы переносим от вражеских бомбежек, – воздаяние за то, что случилось с евреями»35. На что ему крайне жестко порекомендовали «проявлять максимальную сдержанность в этих вопросах».