Киаран сплюнул на землю:

— Грязная свинья!

— Ладно, ладно! Я сделаю! — прозвучало из глубины камеры. — Принесите мне два сердца: молодой женщины и её новорождённого сына.

— Да пошёл ты! — процедил Киаран сквозь зубы. — Больной ублюдок… — И направился к лестнице.

Проходя мимо остолбеневшего надзирателя, сунул факел ему в руку. Оказавшись на свежем воздухе, похлопал себя по куртке, выбивая мерзкую вонь. Вытер ладони о конскую гриву. Запрыгнув в седло, подумал, что он ничего не говорил старику о роженице и младенце. Наверняка белые монахи сообщили ему последние новости. Клирики — твари! — разнесли по столице слухи о болезни королевы и её сына.

Солнце подбиралось к зениту, когда Киаран, сделав круг по городу, добрался до замка. Возле казарм гвардейцы полировали доспехи и точили мечи. Возле королевской конюшни конюхи чистили лошадей. Водовоз погонял ослика, впряжённого в повозку. Вода выплёскивалась из бочки и оставляла на гранитных плитах блестящие кляксы.

Под портиком Престольной Башни Киаран столкнулся с королём и, чтобы скрыть возникшую неловкость, низко поклонился:

— Ваше величество.

— Я подписал документы, которые вы оставили на моём столе, лорд Айвиль, — проговорил Рэн и сошёл с лестницы.

Киаран посмотрел ему в спину:

— Как состояние королевы?

— Ни хуже, ни лучше.

— Ваше величество!

Он обернулся.

— Я давно не упражнялся с мечом, — произнёс Киаран. — Боюсь потерять форму. Не составите мне компанию?

В лице Рэна что-то неуловимо изменилось: то ли складка на лбу стала не такой глубокой, то ли взгляд потеплел.

— Если не возражаете, тренироваться будем возле Женской Башни. Не хочу тратить время на беготню между павильонами, если меня позовут.

— Почему я должен возражать? — отозвался Киаран, спускаясь по ступеням.

Они направились к постройке, в которой хранились тренировочные поддоспешники и доспехи.

Киаран свистнул гвардейцу:

— Гони сюда толстозадых оруженосцев. — Покосился на Рэна. — Как ни зайду в казарму, они вечно что-то жуют.

Рэн улыбнулся:

— Распоясались.

— Распоясались, — поддакнул Киаран, в глубине души радуясь улыбке короля. Захотелось услышать его смех. — Ставлю пятьдесят золотых «корон» на то, что выбью у вас меч.

— Проиграете.

— Не проиграю.

— Тогда почему так мало ставите?

— Ладно, — кивнул Киаран. — Сто «корон».

— Двести «корон», и я принимаю пари.

— Я разорю вас за несколько дней.

Рэн рассмеялся:

— На крайний случай у меня есть настоящая корона. — Расстегнул верхнюю застёжку дублета, сделал вдох полной грудью. Протяжно выдохнув, сжал Киарану плечо. — Спасибо.

84

Наконец приехала Таян. Первым делом юная служанка-знахарка заговорила боль, изводившую Дирмута. Затем со слезами на глазах поблагодарила травниц и знахаря за заботу о королеве, чем сразу расположила их к себе. И принялась готовить настои.

Через два дня жар спал. Янара даже сумела сесть и сделала несколько глотков бульона. Рэн помог ей подержать детей на руках. Таян рассказала о Бертоле, клюнула носом её в щёку, показывая, как малыш целуется. Янара посмеялась, опустила голову на подушку и провалилась в глубокий сон.

Радость окружающих длилась недолго. Янара не проснулась утром. Не открыла глаза и на следующий день. Попытки разбудить её не увенчались успехом. Худенькое лицо стало похоже на восковую маску, сквозь тонкую кожу на руках просматривались ниточки-вены, дыхание с трудом прослушивалось. Жизнь еле теплилась в изнеможённом болезнью теле.

Мать Болха растирала королеве руки и ноги. Лекари, Таян и Миула, сидя за столом в передней комнате, перебирали в мешках травы и засушенные плоды деревьев. Что лечить? Ни жара, ни кашля, ни рвоты, ни кровотечения. Только беспробудный сон.

Лейза наклонилась к Янаре и прошептала ей на ухо:

— Жди меня. Я тебя заберу. — Выйдя из опочивальни, обратилась к присутствующим: — У кого-то из вас есть вещь, которая очень дорога вам? С которой вы никогда не расстаётесь.

— У меня есть, — ответила Таян и вытащила из-за ворота платья маленький мешочек. — Мой амулет. В нём травы. Я никогда с ним не расстаюсь.

Лейза протянула руку:

— Дай мне. Я завтра верну.

Таян начала снимать шнурок через голову.

— Не надо, — остановила её Лейза. — Всё? Никто больше не носит памятные вещи?

— Я ношу, — отозвалась фрейлина Кеола. — Медальон. В нём локон моей мамы.

— Дадите мне до завтра?

— Конечно, — кивнула Кеола и выудила из-под воротника золотую цепочку.

— Не надо, — проговорила Лейза, ловя на себе непонимающие взгляды.

— У меня есть нож, — подала голос Миула.

— Ты готова мне его дать?

Миула полезла под юбку.

— Не надо, — отказалась Лейза и прижала кулак к губам.

Ей нужен якорь, который удержит её в этом мире. Такой якорь, который заставит вернуться и выполнить клятвенное обещание. К Рэну идти бесполезно: он всё отдаст матери. И Киаран отдаст не задумываясь.

Лейза уже хотела пойти к королевским гвардейцам, когда из опочивальни раздался голос Болхи:

— У меня есть памятная вещица. Ангелочек. Мой брат вырезал его из белого ясеня.

Лейза вернулась к кровати больной:

— Можешь дать его до завтра?

— Нет, миледи, не могу, — виновато улыбнулась Болха, поглаживая ноги Янары.

— Я ничего с ним не сделаю.

— Простите, миледи. Эта вещь мне очень дорога.

— Пожалуйста, — не отставала Лейза.

— Он сломается.

— Не сломается.

— Сломается! — упиралась Болха. — Он очень хрупкий. Я как-то обронила его и не заметила. Наступила нечаянно и отломала крыло. Куда оно потом делось — не знаю.

— Или дай мне вещицу, или уходи.

Монахиня побледнела. Её губы задрожали.

— Так нельзя.

— Можно, — стояла на своём Лейза. — Уходи!

Болха прикрыла ноги Янары одеялом и с понурым видом пошла к двери.

— Я, Лейза Хилд, мать короля, клянусь, что верну тебе, мать Болха, памятную вещь в целости и сохранности.

Монахиня замешкалась у порога.

— Я клянусь всеми богами,