не было судов, и после захода солнца подданные короля тянули корабль на буксирах. И тогда он бежал быстрее, чем под парусом, никакая команда матросов-людей не смогла бы заставить эту развалину двигаться с подобной скоростью.

И все-таки прошло несколько недель, прежде чем они достигли спокойных вод Адриатики.

Здесь не было волнения, которое могло затруднить охоту и ловлю рыбы, и все на корабле взбодрились, повеселели, всем не терпелось скорее достичь цели.

Но именно теперь они продвигались вперед очень медленно и осторожно, потому что корабль шел совсем близко от восточного побережья Адриатики: нужно было держаться на таком расстоянии, чтобы пловцы могли в течение короткого времени доплыть до суши и разведать местность; подобным образом действуют военные и морские патрули, когда высылают лазутчиков на берег. Однако, хотя дело шло медленно, настроение у всех заметно улучшилось, и снова зазвучали над морем песни морского народа.

Берега радовали глаз зеленью равнин и лесистых горных склонов, море изобиловало рыбой.

Ванимен решил не оставлять корабль и плыть на нем дальше на север, пока они не найдут самое безопасное место. Если же им почему-либо вдруг придется бросить судно, это уже не будет большим несчастьем. Так он думал.

Вскоре выяснилось, что волшебство все еще было живо здесь, на берегах и в горах, которые вздымались вдали на востоке.

Как только Ванимен выплыл на берег, он сразу ощутил незримое присутствие магических сил, пронизывающих каждый его нерв. То были силы, которых он ни разу не почувствовал за все время плавания по Средиземному морю — тогда повсюду была лишь бесплодная пустота. Но здешние силы волшебства были новыми, и они не исчезли в страхе перед пришельцами. наоборот — грозно надвинулись и сгустились.

Ванимен отступил. И все же они были ему сродни, и родство было таким, какого никогда у наго не могло быть с Агнеттой... Когда-то она поняла это и ушла от него...

Из других мест на побережье Адриатики волшебство было изгнано.

Ванимен собрал воедино все известные ему заклинания, с помощью которых постигают прошлое, и благодаря им узнал, что изгнание нечистой силы произошло в основном в недавние годы. По-видимому, здешние люди обрели какую-то новую веру или, скорее, новое течение, направление старой веры. Насколько мог установить Ванимен, никакого другого символа, кроме креста, они не имели, но всего важнее было то, что эта новая секта с презрением отвергала наивность и простодушие, которые были свойственны раннему христианству.

Нет, здешний берег не для племени Лири! Слишком много здесь возделанных земель, слишком многочисленны шумные и людные города. Уже одно их соседство может накликать беду на морской народ.

Что ж, надо плыть дальше на север, как советовали дельфины.

Теперь все чаще на их пути встречались острова и крохотные островки, которым не было числа, — да, все так, про острова дельфины тоже упоминали. Но главное, — Ванимен чувствовал, что здесь никогда не провозглашались проклятия христианских священников. Христианская церковь ведет войну против всего, что придает жизни вкус, что есть сама радость жизни, ибо, в конечном счете, размышлял Ванимен, именно радость жизни несли людям обитатели Волшебного мира, конечно, только радость, пусть даже не всегда безвредную для бессмертной души христиан, прекрасную радость бытия... О да, несомненно: христианство еще не добралось до этих отдаленных земель. Где-то здесь цель морского народа, где-то здесь должно быть то место, которое виделось ему в мечтах как Новый Лири.

Корабль доживал последние дни. Скоро уже помпы перестанут справляться — в трюм поступает слишком много воды. С каждым часом судно все глубже погружается в воду, теряя остойчивость; управлять им становится все труднее. Скоро оно окончательно выйдет из строя. Не беда — если судно затонет, они уже не пропадут, можно обследовать эти прибрежные воды и без корабля...

Все его надежды рухнули, когда корабль был обнаружен работорговцами.

В этот день рыбачьи и торговые суда не вышли из гаваней. С запада налетали шквалы, ветер крепчал, вздымая белопенные волны, мчал по небу темные тучи. Хлынул дождь.

Ванимен попытался подвести корабль ближе к берегу и встать с подветренной стороны, но вскоре убедился, что это невозможно. Впереди, на расстоянии нескольких миль, он различил очертания острова, который был отделен от материка узким проливом. Ванимен рассчитал, что корабль может войти в пролив, где он будет в относительной безопасности. На берегу виднелись крыши домов — то был плохой знак: на острове живут люди. Но ничего другого морскому народу не оставалось. К тому же домов было совсем немного.

Ванимен поднялся на кормовую надстройку; отсюда он видел хорошо все, что происходило в море и на корабле, и мог командовать своими матросами, которые за время плавания приобрели некоторую сноровку. Все они были нагишом, поскольку одежда стесняла движения, и стояли в ожидании, готовые по первому слову капитана броситься выполнять команду.

Намного больше, чем матросов, было на корабле детей и женщин. Всем им Ванимен велел находиться в море, потому что на палубе они только мешали команде. Кое-кто послушался, но матери с малышами на руках не решились покинуть корабль из страха потерять детей в незнакомых водах, где они не знали ни течений, ни скал, ни островов.

Пока матросы Ванимена готовились к схватке со штормом, на горизонте в сумрачной серой мгле показался корабль. Это была длинная стройная галера, выкрашенная в черный и красный цвета. Парус был убран, судно шло на веслах, скользя по волнам, точно длинноногий паук, бегущий по паутине. Над белыми гребнями волн сверкала позолотой резная деревянная фигура, украшавшая нос галеры, — крылатый лев. Разглядев ее, Ванимен понял, что корабль принадлежит Венеции. Судя по всему, он направлялся домой. Ванимен вдруг удивился: на борту галеры, по-видимому, не было груза, однако на палубе он явственно увидел вооруженных людей. Военная охрана? Нет, не похожи эти люди на воинов, слишком дородные, раскормленные.

Усилием воли он заставил себя отвлечься — сейчас было не до странной галеры, речь шла о спасении собственного корабля, для чего требовались вся его мудрость и опыт, а кроме того, врожденное чувство стихии, благодаря которому Ванимен знал, что необходимо предпринимать в том или ином случае. Все последующие часы он почти не уделял внимания галере.

Первой беду почуяла Миива. Она стояла на носу, несла вахту впередсмотрящего. Прибежав на корму, она положила руку Ванимену на плечо и прокричала:

— Смотри, они изменили курс! Они идут нам навстречу!

Ванимен обернулся и увидел, что Миива права.

— Именно сейчас, когда все голые, когда невозможно скрыть,