Обмен состоялся 18 декабря 1976 года в Цюрихе. Буковского туда сопровождала спецгруппа антитеррора КГБ «Альфа», для которой это была первая серьезная операция с момента создания подразделения в 1974 году. Стоит отметить, что когда за Буковским в Лефортовскую тюрьму (туда его перевели незадолго до обмена из «Владимирки») приехал один из «альфовцев» – Николай Берлев, который был одет в милицейскую форму, – диссидент сразу догадался, к какому ведомству тот принадлежит. Уж больно вежливо себя вел: разорвал свой носовой платок и обмотал Буковскому запястья, чтобы наручники не резали кожу. Из Лефортова диссидента доставили на «рафике» в Чкаловское, чтобы оттуда лететь на «Ту-134» в Цюрих. С Буковским летели его мать, сестра и племянник (мальчика забрали прямо из палаты онкологического отделения больницы, где он лежал).

Самолет приземлился в цюрихском аэропорту после полудня. Место приземления было тут же оцеплено полицией – их было человек семьдесят. Все вооружены автоматами. Вскоре сюда же подъехал черный представительский автомобиль, в котором находился Корвалан. Еще через несколько секунд чилийский коммунист вместе с женой вышли на бетонку и направились к самолету. Как вдруг Буковский возмутился: «Это же американцы! Мы хотим в Швейцарию, а не в Америку. Я протестую…»

Корвалан с женой уже поднялись по трапу, заняли места в переднем салоне, а Буковский наотрез отказывался покидать самолет. Люди, приехавшие в автомобиле, заподозрив подвох со стороны чекистов, тут же выхватили из-под плащей автоматы и наставили их на «альфовцев». Ситуация создалась критическая. Тогда чекисты связались со своим шефом – Андроповым. Тот, когда ему сообщили о происшедшем, вдруг рассмеялся: сказал, что опять «вражьи голоса» поднимут вой о происках КГБ. Было приказано успокоить Буковского и передать, что никто не собирается его обманывать. Узнав, что свое честное слово ему дает сам Андропов, диссидент согласился покинуть самолет.

Когда командир экипажа сообщил, что самолет летит в Минск, теперь настала очередь волноваться уже Корвалану. Поначалу думали, что беспокойство связано с изменением маршрута, но оказалось, дело в другом. Советское руководство приняло решение: после обмена в течение суток никаких заявлений не делать. Но Корвалан возражал: «Как же так, исчез, а куда?» Доложили в Москву. Вскоре было дано «добро», и Корвалан с борта самолета сделал заявление для печати. Именно оно на следующий день и было опубликовано в советской прессе, а также у союзников СССР.

Дин узнал об этом тоже из газет. В них же он прочитал и о том, что 23 декабря Корвалан приехал в Москву и был тепло встречен там советскими руководителями. Особенно был рад этой встрече Брежнев, который едва не задушил лидера чилийских коммунистов в своих объятиях и облобызал так, как иной мужчина не целует любимую женщину.

Наступление нового, 1977 года Дин встретил в кругу своей семьи: с ним рядом были жена Вибке и семимесячная дочь Наташа. У всех было прекрасное настроение, и тем, кто видел тогда Дина и его жену со стороны, даже в голову не могла прийти мысль, что меньше чем через год эта семья распадется.

Между тем отношения Дина и Вибке были далеки от идеальных и давно переживали кризис. Дин вновь, как и в первом браке, столкнулся с желанием его второй половины привязать его к дому, к семье. А он этого не хотел, поскольку вся суть его существования была именно в кочевом образе жизни. Без постоянных путешествий, которые позволяли ему с калейдоскопической частотой менять впечатления, он себя просто не мыслил. И находиться долго в четырех стенах, даже среди близких ему людей, он не мог. Вибке этого не понимала, что вполне естественно. Во-первых, она была женщиной, во-вторых – женщиной уже немолодой (она вышла замуж за Дина, когда ей уже перевалило за тридцать). Ей хотелось уютного домашнего очага и мужа, с которым она могла бы видеться не три-четыре месяца в году, а постоянно. И хотя рождение ребенка на какое-то время отвлекло ее от мыслей изменить супруга, однако потом все вернулось на круги своя. И чем чаще Вибке озвучивала эти мысли вслух, тем сильнее росло их с Дином отчуждение друг от друга.

В январе состоялся дебют Дина на восточногерманском телевидении: свет увидел первый выпуск эстрадного шоу «Мужчина из Колорадо», где Дин был не только ведущим, но и одним из участников. Это было типично развлекательное представление, куда Дин приглашал артистов разных жанров – как из ГДР, так и из других, преимущественно социалистических, стран.

В те же дни были завершены последние приготовления к фильму «Эль Кантор» («Певец»), где Дин собирался выступить сразу в трех ипостасях: автор сценария, режиссер и исполнитель главной роли (певец Виктор Лебен). Все было готово к запуску фильма в производство. Даже согласие нескольких известных чилийских эмигрантов принять участие в съемках было получено. Среди этих людей значились: генеральный секретарь социалистической партии Чили и министр иностранных дел в правительстве Сальвадора Альенде Кладомир Альмейда, член ЦК соцпартии Эранана дель Канто, бывший президент Объединения чилийских студентов Алехандро Рохас, известная певица Исабель Парра и ряд других деятелей.

В те же дни начала года Дин встретился с Луисом Варгасом, который специально приехал в ГДР, чтобы рассказать Дину о последних событиях в Чили и предупредить его о возможных провокациях против него, которые могут предпринять агенты чилийской охранки ДИНА.

По словам Луиса, обстановка в Чили по-прежнему была тревожной. Ищейки ДИНА рыскали по всей стране, пытаясь разгромить остатки коммунистического подполья. Однако в орбиту этих действий попадали не только коммунисты. Дина буквально потряс рассказ друга о гибели чемпиона мира 1972 года по подводному плаванию Рауля Чоке. Эта смерть была из разряда совсем недавних – спортсмен погиб в январе 1977 года. Чоке случайно обнаружил в прибрежной полосе Тихого океана, где он промышлял рыбной ловлей, место тайного захоронения останков жертв пиночетовского террора. Это были тела чилийских патриотов, объявленных хунтой «пропавшими без вести». Потрясенный Чоке рассказал о своей находке нескольким друзьям, один из которых, видимо, оказался стукачом ДИНА. В итоге спустя несколько дней спортсмен был убит неизвестными в своем доме. То, что этими неизвестными были сотрудники ДИНА, никто из чилийцев не сомневался.

Однако, даже несмотря на тот террор, который развязала в стране хунта, оппозиция продолжала существовать и действовать. В конце 1976 года в Чили было проведено первое после переворота совещание представителей партий «Народного единства».

Луис также напомнил Дину и о событиях, которые произошли за пределами Чили и где также читался почерк ДИНА.

– По нашим сведениям, с конца прошлого года у пиночетовской охранки созрели новые авантюры в отношении лидеров чилийской эмиграции, – сообщил Луис. – После убийства Орландо Летельера (этого видного деятеля, который был в правительстве Альенде министром обороны, а после переворота стал одним из лидеров заграничной оппозиции, взорвали средь бела дня в столице США Вашингтоне в собственном «Шевроле» 21 сентября 1976 года. – Ф. Р.) у них на очереди еще несколько эмигрантов, в том числе и Кладомир Альмейда, которого ты собираешься снимать в своем фильме. Его пытались убрать еще в декабре прошлого года в Мадриде, где проходил съезд соцпартии, но эта затея сорвалась. Наша разведка сумела запутать убийц и направить их по ложному следу: им подсунули не тот отель, где на самом деле проживали социалисты. Однако ДИНА до сих пор не оставила попыток привести свой приговор в исполнение. Так что имей это в виду.