Он вырвал у меня щит и нетерпеливо отшвырнул подальше, где я уже не мог его достать. Щит так и загремел по камням. Потом Грегор повернулся, в последний раз пнул меня, чтобы освободиться, и почти совсем исчез в дыре.

— Грегор! — заверещал я и потянулся за ним.

Он вновь брыкнулся, припечатав тяжелым каблуком мне по лбу. На секунду я перестал видеть и что-либо ощущать, кроме темноты — и жаркой, и холодной одновременно. Часто заморгав, я попытался открыть глаза, а сам тянулся в дыру, чтобы вновь схватить его за ногу.

Но было поздно. Он успел пролезть насквозь.

А позади меня раздавались крики, кто-то пытался вытянуть меня из дыры, чтобы самому пролезть. Другие продолжали над нашими головами расшатывать стену. Через минуту образуется большой проем, и два отряда встретятся.

Но сейчас греки столкнулись лицом к лицу с одним Грегором. Я отчаянно брыкался, отбиваясь от тех, кто пытался оттащить меня в сторону, умудрился подхватить щит Грегора, а затем с трудом пролез в щель, волоча за собой щит, в подбитых кожаных доспехах и шлеме Отто, и оказался в городе.

Человеку, облаченному в кольчугу, не так-то просто подняться с земли. Когда Грегор вылез из щели, я почти от него не отстал, превосходя его в ловкости, хоть и тащил тяжеленный щит. Быстро перелез ему на спину, сел, вытянув ноги, и уцепился пятками за его подмышки, поэтому когда он выпрямился во весь рост, то поднял меня на плечах, а длинный итальянский щит, что я держал в руках, прикрывал его лицо и плечи. Со стороны могло показаться, что перед перепуганными солдатами вырос великан-германец с британской головой.

Едва поднявшись с земли, Грегор первым делом схватился за эфес меча. Секунду мы стояли и рассматривали противника — отряд греческих солдат, на этот раз облаченных в железные чешуйчатые латы. Одно лицо (ибо физиономию Грегора скрывал щит) против трех сотен, сотня из которых принадлежала лучникам, и все эти лучники держали в руках натянутые луки. Так вот, значит, как выглядит моя смерть.

В нас полетела сплошная волна стрел. Я съежился и пригнулся к левому колену, лежавшему на плече Грегора, — в общем, согнулся пополам и оказался за щитом в отличие от Грегора, у которого защищена была только голова, поэтому он практически ничего не видел. В него одновременно угодило не меньше двух дюжин стрел, и он покачнулся от силы удара.

Но все стрелы отскочили, не причинив ни малейшего вреда, от щита или доспехов. Обычно стрелы не отскакивают, впиваются. А эти отскочили. Ни одна не пробила лат, но Грегор содрогнулся и покачнулся подо мной. Он выхватил у меня щит левой рукой и заорал:

— Слезай с меня!

К этому времени он вытянул из ножен меч правой рукой, поэтому не мог ею воспользоваться. Пришлось подбросить щит в воздух и перехватить на лету под удобным углом, но продеть руку в петлю ему так и не удалось.

Теперь, держа щит, он высоко поднял левую руку, чтобы сбросить меня на землю. Поддавшись нелепому и отчаянному порыву, я полез за пазуху, разрывая ворот, нашарил красный мешочек, после чего наклонился вперед и сунул реликвию Грегору под латы на груди. Святыня — как, по крайней мере, на тот момент отпечаталось в моем распаленном мозгу — отразила все стрелы. Наклоняясь, я случайно задел головой край щита, а Грегор тем временем скинул меня с плеч сильнейшим тумаком, и я полетел вниз головой прямо ему под ноги и остался лежать, ничего не соображая.

Грегор опустил щит, поднял меч и взревел, как обезумевший варвар-язычник. Греки разом шарахнулись назад. Мне удалось с трудом подняться с земли, в голове гудело. В отчаянии я принялся озираться по сторонам — нельзя ли скрыться за какой-нибудь дверью в ближайших домах или нырнуть в окошко. Но Грегор уже бежал прямо на греков, как будто мог их одолеть в одиночку.

В ту же секунду стена за моей спиной содрогнулась под натиском воинов. Послышался оглушительный удар, и стена рухнула, подняв облако каменных обломков, — до того зрелищно, что один только вид этого мог бы остановить целую армию. Грегор даже не оглянулся. Он продолжал с криком наступать на греков.

Пилигримы заранее выстроились в блок — шесть рядов по шесть человек, — и, когда стена упала, три дюжины воинов создали впечатление многочисленного отряда. Ничего человеческого — только побелевшие глаза сверкали сквозь прорези шлемов, прямо душа в пятки уходила. Рыцари услышали воинственный клич Грегора и подхватили его, к ним тут же подключились оруженосцы, шедшие позади гурьбой. Все думали, что он уже мертв, а когда поняли, что он делает, помчались следом, перепрыгивая через обломки камней, выхватывая на ходу мечи и не забывая орать.

Греческий отряд повернулся и побежал. Такой грации и синхронности позавидовала бы любая танцевальная труппа. Я едва успел отскочить на обочину, чтобы не быть затоптанным рыцарями, а потом и их оруженосцами.

Дорога делала резкий поворот на юг. Перепуганные греки вскоре исчезли из виду. Они бежали быстрее, чем небольшой отряд франков мог протиснуться сквозь пролом.

Несмотря на гул в голове, я совершил то, что дается мне легче всего в подобных ситуациях: взобрался на стену, цепляясь за выступы, но не настолько высоко, чтобы привлечь внимание лучников в башнях. Оттуда можно было разглядеть Грегора.

Добежав до поворота, он резко остановился. Просто остановился. К нему тут же присоединились его боевые друзья. Они ждали от него приказов, но он не отдал ни одного. Стоял неподвижно, и все. Лицо его скрывал шлем, но чувствовалось, что он сам не может понять, как остался жив.

Другой рыцарь стянул с себя шлем, чтобы проорать:

— Передайте остальным, чтобы сходили на берег!

Это вернуло Грегора в реальность. Придя в себя, он тут же начал раздавать приказы, и вскоре на повороте был выставлен караул, а остальные взломали забаррикадированный вход на лестницу башни. Дождь из стрел тут же прекратился.

Грегор взбудораженно озирался, все еще не веря, что жив. Потом он махнул рукой в сторону бухты, видневшейся в проломе, где с корабля Бонифация на сушу спускались воины. Пехотинцы тут же начали убирать обломки стены.

— Поживей! — несколько раз прокричал Грегор, жестами показывая, где следует расчищать завалы.

Тут с другой стороны послышалась короткая дробь, которая привлекла всеобщее внимание. Я слез со своего насеста, чтобы быть поближе к Грегору. Охрана, выставленная на повороте дороги, начала что-то взволнованно кричать и размахивать руками. До меня донеслось слово «Мурзуфл». Потом послышался знакомый стук подкованных копыт по мощеной улице: Бровастый, заметив с холма, что кто-то вспугнул целый отряд, приехал лично разузнать, в чем дело. Он вынырнул из-за поворота в сопровождении десятка конных варягов.

Грегор стоял один на улице, недалеко от изгиба дороги, и смотрел, как его люди расчищают завал от обвалившейся стены. Рядом с ним никого не было, кроме меня, но я держался поближе к дому, зажав в кулаке булыжник и наивно полагая, что сумею защитить рыцаря.