— Это правда, — подтвердил Николас. — Король Франции приказал, чтобы Савойя изъяла твои деньги. Он разорен и живет на средства Шаретти.

Лионетто обернулся.

— И ничего не осталось?

— Нет. Забудь о нем.

— Николае! — вмешался Юлиус. — Он же хотел тебя убить.

— Вот как? — изумился наемник. — Ас какой стати ему убивать моего маленького Николаса? Может, тогда мне пощадить его? Порой мне и самому хотелось прикончить Николаса. Я ведь чуть не убил вашего лекаря. Я не рассказывал? Встретился с ним по пути на север. С вашим Тобиасом. Ведь это он привез деньги, из-за которых я бросил Пиччинино. Но он доказал, что не желал мне зла Он ведь сделал меня богачом. Это правда. Вот только теперь я совсем не богат, верно? И кто виноват?

Жаак де Флёри никогда не был трусом, хотя в нем скорее говорила гордыня, нежели отвага. Тяжело дыша, он заявил:

— Не вижу смысла продолжать этот балаган. — И, развернувшись, двинулся прочь.

Но Лионетто был наемником.

— И я тоже, дорогой месье, — заявил он.

И, нагнав торговца в три неспешных шага, вонзил ему клинок между лопаток.

Встав над распростертым телом, он рывком выдернул меч, внимательно осмотрел его, а затем тщательно вытер о траву.

— Надеюсь, что вы все видели? — обратился к свидетелям Лионетто. — Бедняга Николас отчаянно дрался за свою жизнь, и я спас его. А что здесь делают все эти люди?

— Смотрим, как ты спасаешь Николаса, — отозвался Юлиус, силясь отдышаться после бега. — У тебя есть какие-то срочные дела в Брюгге?

Наемник по очереди оглядел их всех и хмуро уставился на Николаса.

— Теперь уже нет. Но кажется, с тобой у нас однажды тоже вышла ссора?

— Верно, — подтвердил тот. — Но тогда другой человек подрался со мной вместо тебя. Думаю, ты можешь считать дело закрытым.

— А ты победил? — проворчал Лионетто.

— Нет, проиграл.

Наемник окинул пристальным взором развалины, заметил мертвеца по одну сторону стены и второго, на другой стороне.

— Ну, теперь ты, похоже, кое-чему научился. Если хочешь заявить, что ты сам прикончил де Флёри, я возражать не стану. Мне нужны деньги, чтобы устроиться в Генте.

— Возьми мой кошель — предложил Грегорио. Лионетто поймал брошенный мешочек с монетами и уставился на стряпчего. Двое других тоже. Наемник ухмыльнулся.

— А ведь я оказал вам услугу, верно? Так не забудьте об этом. Может, когда-нибудь и я попрошу вас об одолжении.

— Демуазель.

Он поклонился фигуре, отделившей от толпы, что собралась со стороны улицы, затем, вложив в ножны меч, со шляпой в руке двинулся прочь.

К ним направлялась Марианна де Шаретти.

— О, Господи Иисусе, — выдохнул Юлиус.

Грегорио, проводив взглядом Лионетто, обернулся к нему.

— Думаю, она видела, кто совершил убийство. Может, нам лучше…

Николас перебил его:

— Не могли бы вы… Не могли бы вы разогнать толпу и привести сюда бургомистра? Я отведу демуазель на улицу Спаньертс.

После боя сердце бешено колотилось в груди, а руки дрожали. Он пытался побороть головокружение и собрать разбегающиеся мысли. Чем дальше она отойдет от толпы, тем меньше шансов, что их услышат посторонние. И все же ей придется узнать скорбные вести прилюдно.

Уже то, что он ждал вдову, не сходя с места, сказало ей больше всяких слов. Марианна де Шаретти была одета строго, как и всегда; платье туго застегнуто на шее и на запястьях, накидка под головным убором скрывает уши и подбородок. Ярко-синие глаза были обведены темными кругами, а губы и щеки казались мертвенно-бледными.

Она подошла ближе и подняла глаза на Николаса.

— Он ранил тебя?

На траве, там где он стоял, была кровь. Он вспомнил нож, вонзившийся в спину. Но это была просто царапина.

— Нет. Мы с Юлиусом… Мы принесли плохие вести.

— Я потеряла Феликса. — В ее глазах не было слез.

— Он повзрослел, — промолвил Николас. — Очень внезапно. Он помогал мне в Милане. И хотел сражаться в Неаполе. Он дрался очень хорошо. Асторре расскажет вам. Затем, вместо того чтобы вернуться домой, он решил отправиться в армию Урбино. Граф Урбино и Алессандро Строцци. Они воевали на востоке.

— Знаю, — сказала она. — В Абруцци. Ты был там?

— Он даже смог принять участие в турнире, — продолжил Николас. — И победил. Он был счастлив. И погиб сразу вслед за этим. На поле брани. Во время битвы в него выстрелили из арбалета. Все случилось очень быстро. Мы похоронили его там.

Он видел, как демуазель содрогнулась. Пока что она не в силах была выслушивать подробности. Ее взгляд опустился на мертвеца, что лежал в траве.

— Он желал заполучить компанию.

— Жаак де Флёри ненавидел Шаретти, — произнес Николас. — Ненавидел женщин, как мне кажется. Тибо был женат дважды, и он презирал его. И вашу сестру. И мою мать. Не стоит больше думать о нем.

— Ты прав. Потом ты расскажешь мне все. И где Феликс похоронен. И где… О, Боже… Девочки! Они сейчас не дома.

— Мы могли бы сходить за ними сейчас, — предложил Николас.

Дом на улице Спаньертс, где все переменилось после пожара, стал для них родным, но ему казался почти незнакомым. Тильда и Катерина не были столь же сдержаны, как мать, зато, утешая их, демуазель смогла сама хоть немного прийти в себя. С Николасом девочки держались совсем как в былые времена, словно и не было никакой женитьбы…

Марианна де Шаретти также вернулась к привычной роли вдовы. Она знала Клааса десять лет. Она выносила Феликса. И вырастила его. И видела, как Корнелис тает от гордости за своего сына и наследника.

Николас все понимал. И, стараясь держаться в стороне, взялся улаживать все бытовые трагедии этого дня.

Над трупом Жаака де Флёри он оставил обоих стряпчих, которые были уверены, что никаких неприятных последствий не предвидится. Тело вскоре увезли, чтобы подготовить к похоронам. Грегорио, со своей всегдашней деловитостью, распустил немногих слуг Жаака. Все, что у того оставалось, унаследует брат.

Так же невозмутимо, не тревожа ни демуазель, ни ее семейство, Грегорио с Юлиусом забрали все те ценности, что были приобретены незваным гостем на деньги вдовы: обращенные в серебро, они вновь вернутся на ее банковский счет. К концу дня от усталости Юлиус почувствовал, что теряет рассудок, и был благодарен Грегорио, который, наконец, отправил его в постель.

Николас продолжал трудиться, словно силы его были безграничны. Грегорио заглянул к нему — получил приказ отправляться домой, и повиновался. Скорбящее семейство, конечно, заслуживало сочувствия, но он все же не был женат на своей хозяйке.