– Всё не тако бысть, яко Белая Шкура глаголет. Да, к Виичам подался́, но не по своей воле. Так наказала ему Чёрная Мать с двумя кольцами, або наше племя ведёт проклятая семья, коя Морану должно не почитает. Их трудами мы пошли против уклада, против Правды и Славы. Единенье нам не нужно, а ты…

Он взял Олесю за вооружённую руку и крепко стиснул запястье.

– А ты – Деянова дщерь, наследок его. Какая сила супротив Влады восстанет, коли сородичи пойдут за тобою! Первой Охотницей будешь, из презренных до Старших возвысишься. Мать бы гордилася, жили бы тогда в Счастье! А ноне влачишься с соньмой обиженных, коих от рода отринули хуже, чем Неименных. Нравится тобе так?

Олеся отдёрнула рук.

– Аже не нравится! Но стаю мою ты в крамолу посулами не прельстишь. Ножи мои в бунте кровью сородичей не омараешь. Уйди, Гойко, не искушай! Не то…

– Не то ще? – посуровел Гойко. Кому она побежит доносить: Сиверу или ведунье? Одно слово о крамоле станет для неё же последним.

Олеся смерила Гойко презрительным взглядом и пошла дальше. В дозоре нельзя раскрывать себя болтовнёй. Сосны-великаны качнулись под ночным ветром и тяжело заскрипели. Вдруг Олеся щёлкнула пальцами, привлекая внимание Гойко, и покрутила растопыренной пятернёй: «Кто-то рядом – не вижу». В такие минуты Навь полагалась больше на слух, чем на зрение. Олеся вслушалась в лес, не давая шелесту кустарников и тоскливому скрипу деревьев заглушить звук добычи. В безлунную ночь их мог подкарауливать любой враг. И если он достаточно опытный, то скроется даже от Навьего взгляда.

Крестианцы не умели так прятаться. Даже Волкодавы, лучшие из их бойцов, попадались на маскировке. Шатунов всегда распознаешь за три версты. Даже если бандиты стараются идти тихо, всё равно ломятся через лес не хуже кабаньего стада. Кто же так ловко таится? Так умело скрываться в засаде могла только Навь.

При мысли о чужом племени по хребту растекся холодок. В безлунном лесу вдвоём с Гойко им при всём везении не выстоять. Но вернуться к Сиверу, ничего не узнав, и подставить под удар соньму – стократно хуже.

Олеся указала ребром ладони вперёд. Гойко вышел из-за колючего куста шиповника, пропуская её: она ловчее и легче, но, если проглядит западню, то едва ли он прикроет её и вытащит. Вспомнив, чему Олеся сама учила Щенков в стае Чертога, она проверила нож на бедре. Если Предки позволят, то лучше зарезать себя, чем стать пленницей чужеядов. Идя убивать, Навь готовилась сама встретиться с смертью.

Пригибаясь в молодом папоротнике, Олеся высматривала любой шорох, пусть даже самое лёгкое колыхание травы. Между деревьев показалась проплешина. На поляне догнивали два сваленных бурей древесных ствола, заросших мхами, грибками и плесенью, как два древних Чура. Трухлявые стволы ветровалов едва мерцали во тьме из-за роя кишевших в них насекомых.

Гойко ощупывал глазами лесной бурелом, будто почуял в нём нечто неладное.

– Там… – показал он, – воздух живой.

Олеся приподнялась, стараясь разглядеть в развилке между деревьев «воздух живой», но ничего не увидела. Стоять на месте также опасно. Пока стоишь, тебя найдут и пристрелят. Она указала Гойко обойти завал справа, сама же приготовила автомат и пошла с левой стороны от ветролома. И вновь ничего, хотя снова мерещилось… мерещилось им обоим? Олесе почудилось то же самое мерцание воздуха, но теперь не в древесной развилке, а прямо за плечом Гойко.

Она вскинула пистолет-пулемёт. В глазах у Гойко вспыхнула злость – этого он и ожидал! – но через миг смекнул что к чему, только вот не успел обернуться. Воздух схватил его за загривок и дважды впечатал лицом в гнилой ствол. Пистолет-пулемёт затрещал и мерцание в воздухе растворилось. Олеся не попала ни разу, воздух двигался, невидимка отскочил от ствола. Звериный Дух помог увернуться Олесе от выпада. Лицо обдало порывом рассечённого ветра. Она пнула сгусток, тот заскрипел, как сто ржавых петель. Воздух пошёл чёрными пятнами и из пустоты выступил лесной призрак. Руки и ноги у него, как человеческие, но голова – без лица. В зеркальной маске Олеся увидела свои Очами Тьмы под глазами. Призрак накинулся, она блокировала два удара, третий выбил из руки пистолет-пулемёт, четвёртый угодил ей под рёбра, пятый свалил. Призрак сражался по-человечески, но слишком быстро и очень жёстко. Зачем ему вообще понадобились руки, чтоб убивать?

Олеся заметила пристёгнутое к локтю оружие. Нет, это не призрак – колдун-невидимка! Значит здесь и сейчас она и умрёт.

Одетый в чёрное колдун не торопился с расправой. Олеся попыталась подняться с земли, тотчас её ударили кулаком. Таких крепких ударов она давненько не знала, даже оглохла. Неожиданно колдун бросил её и побежал прочь с поляны. Перед Олесей пульсировали красные тени деревьев. Рой светлячков забрался ей в голову и со свистом копошился в глазах. К ней наклонился Гойко, его лицо прыгало и подёргивалось разноцветными пятнами. Он вздёрнул Олесю на ноги. Каков стыд: двое вожаков Навьих стай не справились с одним человеком! Волчий Дух яростно потребовал крови. Они оба бросились за колдуном, но тот бежал гораздо быстрее: вот чего стоило обменять лицо на окруту!

Олеся выругалась на старом наречии и упёрлась руками в колени. Погоня не удалась. Слишком долго колдун уводил их в чащобу, как нарочно заманивал. За каждым деревом казалось мерцает, маячит и дрожит воздух. Так недолго и забежать в западню. Кого бы они не увидели, надо скорее донести вести Сиверу. Если оба они погибнут, то никто не расскажет, что на земле племени человек с зеркальным лицом – гораздо сильнее и опаснее Нави.

*************

– Без стрельбы не обойтись? Я же сказала – без шума, –