надежды, которые следовало немедленно развеять. Поэтому Наполеон без колебаний ступил на дорогу в Фер-Шампенуаз, дабы передвинуться с Марны на Сену. Утром 18 марта в этом направлении выдвинулась вся армия.

Прежде чем последовать за ним, мы должны коротко рассказать о событиях, случившихся на испанской границе и столь сильно взволновавших умы. Маршал Сульт продолжал занимать правым флангом Адур, а центром и левым флангом – приток Адура Гав д’Олерон, пока Веллингтон не решался выдвигаться вперед. Но когда английский полководец получил необходимые ресурсы для пропитания испанцев, он перешел в наступление с восемью английскими, двумя португальскими и четырьмя испанскими дивизиями. Двум английским и двум испанским дивизиям он приказал блокировать Байонну, а с остальными (около 60 тысяч человек) двинулся на Сульта, который уступил ему Гав д’Олерон и перешел на позицию на реке Гав-де-По в окрестностях Ортеза.

У маршала осталось еще одна кавалерийская и шесть пехотных дивизий, составлявших в целом 40 тысяч превосходных солдат. Если этих сил было недостаточно для победы, особенно над английскими войсками, то их было довольно для упорной обороны участка и прикрытия Бордо. Бордо в те времена был столицей Юга. Помимо недовольства, присущего приморским городам, лишенным торговли на протяжении двадцати лет, в нем царил религиозный и роялистский дух, свойственный южным провинциям, то есть бродили все самые противные императорскому режиму чувства. Герцог Ангулемский, сын графа д’Артуа и племянник Людовика XVIII, прибывший на границу Испании, не был принят Веллингтоном, поскольку англичане тщательно старались лишить эту войну всякой намека на династический вопрос. Но герцог держался в тылах штаб-квартиры, и его присутствие вызывало в стране чрезвычайное волнение. Многочисленные роялистские эмиссары уже появлялись в Бордо, и довольно было одного движения неприятеля, чтобы вспыхнул мятеж.

Двадцать шестого февраля Сульт занял позицию за Ортезом, на высотах, окружавших Гав-де-По, расположив на правом фланге Рейля, в центре д’Эрлона, слева, в самом Ортезе, Клозеля, каждого с двумя дивизиями. Клозель прикрывал дорогу из Со-де-Навай. Кавалерия наблюдала за берегами. Оба крыла построили в две линии, дабы вторая могла поддержать первую.

Утром 27 февраля Веллингтон перешел через реку и силами пяти английских дивизий атаковал правый фланг французов, вверенный генералу Рейлю, тогда как на другой оконечности линии генерал Хилл с одной английской дивизией, португальцами и испанцами атаковал Клозеля в Ортезе. Борьба была долгой и ожесточенной, и Рейль – справа, как и генерал Клозель – слева, достойно поддержали честь французского оружия. Клозель в Ортезе остался непоколебим, а Рейль, вынужденный отойти на вторую позицию, был уверен, что выстоит, если вторые линии возобновят бой с изнуренным, по всей видимости, неприятелем. Но Сульт, учитывая то, что на юге Империи осталась только одна его армия, рассудил, что благоразумнее отступить, и отошел на Со-де-Навай, убив и ранив около 6 тысяч солдат Веллингтона и оставив на поле сражения 3–4 тысячи французов. Войска отступали в превосходном порядке и внушали подлинное уважение неприятелю.

Однако вследствие сражения, не проигранного, но вскоре получившего всю видимость такового, – потому что врагу при выдвижении позволительно так считать и потому что именно таковым находило его недоброжелательное население Юга, – был оставлен весьма ценный участок. После сражения при Ортезе не осталось ни одного пункта до самой Гаронны, где мы могли остановиться. Бордо остался без прикрытия, и великий политический интерес, ради которого Наполеон отказался от 40 тысяч солдат, присутствие которых на Сене могло спасти Империю, оказался поставлен под угрозу. Имелся только один ресурс: перенести в Бордо линию операций и сделать его целью отступления.

Опасаясь столкновений с английской армией, почти всегда неудачных для нас, Сульт решил маневрировать и, вместо того чтобы прямо прикрыть Бордо, выдвинулся к Тулузе, полагая, что англичане не решатся направиться на Бордо, пока он будет оставаться у них на флангах и в тылах. Такой расчет, годившийся для Наполеона, которого боялись, был совсем не обоснован для его соратников, которых боялись гораздо меньше. События вскоре это доказали. Подтянув войска, оставленные у Байонны, Веллингтон получил в свое распоряжение более 70 тысяч человек и вполне мог отправить в Бордо 10–12 тысяч, которых хватило бы для возмущения города, а с остальными 60 тысячами последовать за Сультом на Тулузу. Что он и сделал. Пока маршал направлялся к Тарбу, Веллингтон отправил из Мон-де-Марсана маршала Бересфорда с колонной англо-португальских войск, и тот 12 марта вступил в Бордо. Генерал и префект, располагавшие от силы 1200 солдатами, отступили на Дордонь, и роялисты Бордо, при содействии коммерсантов, с нетерпением ожидавших открытия морей, во весь голос потребовали восстановления Бурбонов. Тотчас прибыл герцог Ангулемский, и было провозглашено восстановление старой династии. Эти события происходили в присутствии англичан, которые ничего не делали и ничему не мешали, повторяя только, что вопросы внутреннего управления их не касаются, а заботят их только обеспечение существования собственных войск и безопасность вверившегося их лояльности населения.

Как бы то ни было, неприятель, воспользовавшись ошибочным маневром Сульта, вступил в оставленный без прикрытия Бордо и доставил роялистам легкую возможность провозгласить Бурбонов на юге Франции. Пример был крайне опасен и мог найти себе подражателей. Нам, размышляющим над этим через пятьдесят лет после событий, кажется даже, что он должен был послужить предостережением для Наполеона и бесповоротно привязать его к Парижу. Но император не осознавал, до какой степени оттолкнул от себя людей непрерывной войной, им овладела мысль о невозможности отстоять Париж под самим Парижем и о необходимости идти за последними ресурсами к границе. Перед исполнением этого движения Наполеон решил нанести мощный удар во фланг Шварценбергу, дабы привлечь его к себе или хотя бы замедлить его движение на столицу. Потому он и направил войска на Фер-Шампенуаз, а сам прибыл туда к вечеру 18 марта. По дороге гвардейская конница, повстречав казаков Кайсарова, порубила их и отбросила на Сену. На бивак встали в Фер-Шампенуаз и его окрестностях.

На следующий день, поразмыслив, идти ли ему на Арси или на Планси, Наполеон направился к последнему пункту, ибо Шварценберг, согласно всем донесениям, уже прибыл в Провен, и Наполеон полагал, что у него больше шансов оказаться среди разбросанных колонн Богемской армии, если он передвинется ближе к Провену.

Рассуждая подобным образом, Наполеон был не полностью информирован о последних движениях неприятеля. Воодушевленный событиями при Краоне и Лаоне, Шварценберг поначалу выдвинул авангард к Провену, не осмеливаясь пока предпринять решительное движение. Но, узнав о бое в Реймсе, он испугался какой-нибудь новой операции Наполеона и поспешил вернуться к Ножану. К тому же император Александр, встревоженный известием о присутствии французских войск в Шалоне (туда направился корпус Нея), испугался, как бы Наполеон, повернув на