– И там возле стены я увидел мужчину, которого знал, его звали Макалистер. Он был окружен врагами. Он бился с ружьем и мечом, но оружие подвело его – лезвие сломалось, а щит раскололся на груди.

Дым от трубки достиг его обоняния, он поднял ее и глубоко затянулся, как будто пил запахи болота, затуманенного дождем и дымом того памятного дня.

– Враги были все ближе, они хотели убить его. Тогда он поднял кусок металла, дышло от телеги, и им уложил шестерых. – Джейми поднял обе руки, показывая пальцы в качестве иллюстрации. – Шестерых, прежде чем им удалось его сломить.

Послышались ахи и одобрительные щелчки языков.

– Ну а ты сам, Убийца Медведей, скольких ты убил в той битве?

Дым горел в его груди, жег глаза, и на мгновение Джейми ощутил на языке горький запах пушечной стрельбы, а не сладкий табак. Он видел, видел, как наяву, мертвого Алистера Макалистера, лежащего у его ног в окружении тел, одетых в красное: одна сторона головы раздроблена, круглый изгиб плеча будто светится сквозь ткань рубашки, так она промокла.

Он был там, на поле, едва чувствуя влагу и холод на коже, дождь хлещет в лицо, его собственная рубашка намокает и тут же сохнет, поддаваясь его внутреннему жару.

А потом он больше уже не стоял на Друмосси и только спустя несколько секунд услышал сдавленные вздохи вокруг. Джейми увидел лицо Роберта Высокое Дерево, все его морщины заострились, сжались от удивления. Только тогда он посмотрел вниз и увидел, как все его десять пальцев сжимаются и разжимаются, четыре пальца правой снова вытягиваются без его ведома. Большой палец неуверенно шевелится. Он смотрел на это действо завороженно, пока наконец не пришел в себя и сжал правую ладонь так крепко, как только мог, и накрыл ее левой, как будто пытаясь заглушить воспоминания, которые с такой поразительной внезапностью пронзили его руку. Джейми поднял глаза и увидел, как внимательно Высокое Дерево всматривается в его лицо, старые темные глаза посуровели и сузились под нахмуренными бровями, потом старик взял трубку, глубоко вдохнул и, наклонившись вперед, пустил дым ему в лицо. Высокое Дерево сделал это дважды, и гул сдержанного одобрения прокатился по хижине. Джейми взял трубку и повторил этот почтительный жест, потом передал трубку по кругу, отказываясь продолжать рассказ.

Они не заставляли его, похоже, увидев и поняв тот шок, что он чувствовал.

Шок. Нет, даже не это. Он чувствовал чистое изумление. Потихоньку, ненароком он подглядел эту картинку с Алистером. Боже, это было там. Он осознал, что задерживает дыхание, чтобы не чувствовать запах крови и раздавленных кишок. Он вдыхал мягкий дым и медный привкус закаленных тел. Ему вдруг захотелось зарыдать от внезапной тоски по холодному, резкому запаху Шотландии, пропитанному ароматами торфа и дрока.

Александр Кэмерон сказал что-то, но Джейми не мог ответить. Йен, заметив заминку, наклонился вперед, чтобы сказать за него, и они засмеялись. Йен посмотрел на него с любопытством и вернулся к разговору, начав историю о знаменитой игре лакросс, в которую он играл с могавками. Джейми сидел безмолвно, окутанный дымом.

Четырнадцать человек. И он не помнил ни одного лица. И еще неуверенно поднятый большой палец. Что он хотел этим сказать? Что он бился с еще одним, но не добил парня? Ему было страшно даже думать об этих воспоминаниях, он не знал, что с ними делать. В то же время он ощущал благоговейный трепет и, несмотря ни на что, был благодарен за возвращение этих мелочей.

* * *

Было очень поздно, большинство мужчин разошлись по домам или с комфортом растянулись внутри, уснув у огня. Йен вышел, но не вернулся. Кэмерон сидел у огня, раскуривая собственную трубку, хотя они курили по очереди с Птицей.

– Я скажу вам одну вещь, – резко начал Джейми, прервав сонную тишину, – вам обоим. – Птица лениво и вопросительно приподнял одну бровь, одурманенный табаком.

Он не знал, что станет говорить об этом. Думал подождать, потянуть время – если вообще говорить. Может, дело было в тесноте хижины, в темной интимности костра или в табаке. Может, дело было в узах родства, с теми, кого тоже ждет участь изгнанников. Как бы то ни было, он заговорил; теперь у него не было выбора, кроме как сказать им то, что ему известно.

– Женщины моей семьи… – Джейми запнулся, не зная подходящего слова на чероки. – Они те, что видят во снах грядущее. – Он кинул взгляд на Кэмерона, который, похоже, воспринял это серьезно, кивнул и закрыл глаза, чтобы втянуть дым поглубже в легкие.

– Значит, у них бывают видения? – спросил он с умеренным любопытством.

Джейми кивнул, это было подходящее объяснение.

– Они видели кое-что, касающееся цалаги. Обе, моя жена и дочь, видели это.

Птица встрепенулся, услышав это. Сны были важны, если двое видели один и тот же сон, ему придавалось большое значение.

– Мне больно говорить об этом, – искренне сказал Джейми. – Через шестьдесят лет цалаги будут изгнаны из этих мест в новые земли. Многие погибнут в пути, так что эту дорогу назовут… – он споткнулся на слове «слезы», не вспомнил его и закончил иначе. – Дорогой, где они рыдали.

Птица сжал губы, как будто чтобы втянуть дым, но трубка курилась у него в руке.

– Кто это сделает? – спросил он. – Кто посмеет?

Джейми глубоко вдохнул – здесь начинались сложности. И все же, когда дошло до дела, все вышло куда легче, чем он думал.

– Это будут бледнолицые, но не люди короля Джорджа.

– Французы? – Кэмерон произнес это со скептицизмом, но нахмурился, пытаясь понять, как это может произойти. – Или, может, они имеют в виду испанцев? Испанцы поближе будут, хоть их совсем немного.

Испания по-прежнему владела землями к югу от Джорджии и частью Индианы, но англичане крепко держали Джорджию – вероятность того, что испанцы пойдут на север, была очень незначительной.

– Нет, не испанцы и не французы. – Джейми хотелось, чтобы Йен был рядом по нескольким причинам, но его не было, так что Джейми продолжал бороться с языком цалаги, который был интересным, но он мог свободно говорить на нем только о простых вещах и об очень ограниченном будущем.

– Они сказали мне, мои женщины… – Он замялся, подыскивая слова. – Вещи, которые они видели в своих снах, эти вещи сбудутся, если они касаются многих. Но они думают, что их можно избежать, если они касаются нескольких или только одного.

Птица озадаченно моргнул. Ничего удивительного. Джейми мрачно принялся объяснять заново.

– Есть большие вещи, а есть маленькие. Большая вещь – это великая битва, или восхождение великого вождя. Хоть это и один человек, он возвышается благодаря голосам многих. Если мои женщины видят большие вещи, то они сбываются. Но в любой большой вещи участвуют много людей. Одни говорят – делай это, другие говорят – делай то. – Джейми зигзагообразно махнул рукой в одну сторону, потом в другую, и Птица кивнул.

– Так вот. Если многие люди говорят «делай это», – он резко ткнул пальцами влево, – тогда это происходит. Но что будет с людьми, которые говорят «делай то»? – И он указал большим пальцем вправо. – Эти люди смогут выбрать другой путь.