23 мая к послам приезжали генерал-крикскомиссар фон Данкельман и церемониймейстер фон Бессер с предложением начать переговоры и с приглашением приехать для этой цели во дворец на конференцию с курфюрстовыми ближними людьми. Послы ответили, что им «для разговору о делех к ближним курфирстовым людем ездить не доведетца», и в этом отказе ссылались на прецеденты: «потому что и напред сего не токмо царского величества великие послы, но и посланники говаривали о делех с самими курфирсты, а не с ближними его людьми». Если же самому курфюрсту лично вести переговоры не угодно, пусть пришлет письменный проект договора, «статьи на письме», и послы дадут на них письменный же ответ[816].

..24 мая Петром были получены письма от Л. К. Нарышкина, Г. И. Головкина и Виниуса. Нарышкин писал о домашних делах и уведомлял о том, что в Москве и на Украине «все милостию Божиею сохранно». Головкин ограничился кратким известием о получении письма Петра из Митавы. Виниус занял внимание тем, что руда железная такая, что лучше и быть невозможно. Руда так богата, что из 100 фунтов ее выходит 30 или 40 фунтов самого доброго железа, да и место ее добывания очень удобно, так как из него можно всякое ружье возить в русские и сибирские города водой. Виниус просил добыть у курфюрста Бранденбургского, или у цесаря, или у курфюрста Саксонского хорошего мастера, который бы умел лить пушки и мозжеры (мортиры), потому что можно ожидать, что железо из вновь открытой руды по его мягкости пригодно для пушек и мортир: «в пушки и мозжеры зело годно». Петр, видимо, очень заинтересовался письмом Виниуса и против только что приведенных его слов сделал отметку: «надобна». Виниус просил также о присылке добрых мастеров ствольного и замочного[817].

Посольство начало в этот день письменные переговоры. На доставленный бранденбургским правительством проект союзного договора из 7 статей послы дали письменный же ответ на каждую из статей, вручив проект с ответами генерал-кригскомиссару и церемониймейстеру[818]. В этот же день послы вместе с Петром обедали у обер-президента фон Данкельмана — в его помещении в курфюршеском дворце, а вечером ужинали и смотрели фейерверк у курфюрста. «Утром в 9 часов, — рассказывает церемониймейстер Бессер, — прислали гг. послы своего гофмейстера полковника Пристава к его превосходительству г. обер-президенту справиться, удобно ли ему, если они приедут отдать ему визит. Его превосходительство назначил следующий час, и тогда послы прибыли в 6 каретах, каждый в особой карете, а в остальных трех секретарь посольства Лефорт, полковник Пристав, а также сын, брат и зять второго посла. Все кур-фюршеские секретари и служители канцелярии, а также церемониймейстер и рекстмейстер вместе с г. надворным и посольским советником фон Гувальдом встретили гг. послов внизу у кареты. Его превосходительство вышел им навстречу до лестницы и повел их через различные покои в комнату, убранную красивыми обоями, где на турецком ковре стояли четыре одинаковых, обитых камкой кресла. Они держали совещание, и так как между тем приблизилось время идти к столу, то его превосходительство удержал гг. послов, что они приняли и для себя и для состоящей при них свиты. Его курфюршеская светлость приказал доставить все к столу из своей кухни и погреба. Собрание, к которому присоединился еще его превосходительство г. генерал-кригскомиссар, продолжалось почти до вечера, а затем господа послы вместе с их обер-командором были приглашены к столу его курфюршеской светлости и посмотреть фейерверк, приготовленный в честь его царского величества». Названием обер-командора Бессер обозначает никого иного, разумеется, как Петра.

Беседа послов с обер-президентом фон Данкельманом, судя по «Статейному списку», прошла не так гладко, как изображает ее Бессер. «Статейный список» отмечает, что послы, приехав к обер-президенту 24 мая на обед, отказались разговаривать о делах, настаивая, что разговоры о делах должны происходить не у обер-президента, а у них, послов. «И как великие и полномочные послы, — читаем в „Статейном списке“, — к тому курфирстову ближнему человеку приехали, и их встретил у корет, а вшед в полаты, сели за стол; да с ними ж сели думной духовных дел фон Фуксен[819] да генерал-комисарий фон-дан-Келман (фон Данкельман), и президент говорил, чтоб они, великие и полномочные послы, о настоящих делех, о которых написано в статьях, с ними изволили говорить и, как мочно, согласитца, постановить. И великие и полномочные послы говорили, что они к нему по его прошению приехали обедать, а не для разговору дел и буде им о тех делах какой с ними, великими и полномочными послы, должно разговор иметь, и они б курфюрстова пресветлейшества ближние люди, приехали к ним, великим и полномочным послом. И курфирстовы ближние люди больше того их, великих и полномочных послов, о делех говорить не принуждали, а говорили о пути, куды им, великим и полномочным послом, ехать способнее. После тех разговоров у президента обедали. А по обеде над вечер прислал курфирст к великим и полномочным послом некоторого из ближних людей, чтоб они, великие и полномочные послы, изволили итить к нему, курфирсту, в покои. И великие и полномочные послы того вечера у курфирста были на том же дворе в его, курфирстовых, полатах и ужинали за одним столом; а с ними были знатные из валентеров». Под «знатными из валентеров» «Статейный список» разумеет, конечно, также Петра[820].

Курфюрст знал, очевидно, любовь своего гостя к фейерверкам и постарался удовлетворить его вкус. «Фейерверк был приготовлен, — пишет Бессер, — полковником-лейтенантом и обер-инженером Штейтнером и состоял из трех различных сооружений и частей. Первое сооружение на площади Новой рефоматской церкви состояло из 8 горящих пирамид с именем его царского величества, государственным гербом и vivat’ом над ними. Другое — на дворцовом пруду — было в форме триумфальных ворот или победной арки с московским гербом с всадником, св. Георгием, посредине, с примыкающей с обеих сторон галереей, с горящими пикинерами в панцирях (mit brennenden geharniscnten Piqvenirern), а вокруг плавающие сирены и лебеди. Третье сооружение, также на дворцовом пруду, представляло флот перед Азовом, с которым его царское величество одолел эту крепость. Разного рода огни, а также бесчисленное множество ракет, потешных и боевых снарядов (Lust- und Streit-Kugeln) доставили ушам и взорам присутствующих такое удовольствие, что, по крайней мере, иностранцы нам откровенно признавались, что никогда ничего подобного не видали»[821]. В своеобразных, но очень живых, хотя и не совсем, может быть, уклюжих выражениях, однако хорошо передающих испытанное впечатление, описывается фейерверк в «Статейном списке»: «Потом смотрели из