Клейста, находившегося в то время в г[ороде] Пятигорске. В Машуке[1700] находились тогда абвергруппы – 101, 202 и 303. В офицерской столовой Альбрехт сообщил нам о скором прибытии зондеркоманды. Зондеркоманду возглавлял Оберлендер. Альбрехт тогда с иронией сказал, что начальник зондеркоманды – «академик». Все присутствующие заинтересовались. Адъютант Альбрехта – зондерфюрер Бортхард лично знал Оберлендера и рассказал о нем следующее[1701].

Оберлендер имеет ученую степень доктора. Гитлеровцы считали его знатоком по расовым вопросам и вопросам колонизации «восточных земель».

Бортхард[1702] говорил, что приезд зондеркоманды может быть связан с акцией по уничтожению на оккупированной территории евреев и сторонников советской власти. Бортхард охарактеризовал Оберлендера как «тонкого знатока» своего дела, имеющего большой опыт по этому вопросу. Так оно и было.

В октябре[1703] 1942 года зондеркоманда Оберлендера прибыла на Северный Кавказ. Штаб находился тогда в г[ороде] Кисловодске, в особняке Шаляпина[1704].

После приезда зондеркоманды офицеры абвергруппы, в том числе и я, направились в Кисловодск. Поездка состоялась по приглашению начальника абвергруппы-303, который был непосредственно связан с Оберлендером.

Узнав при этой встрече, что Оберлендер имеет огромные запасы спиртных напитков, сигарет, сигар[1705] и др., сотрудники «Абвера» частенько навещали его в Кисловодске.

В конце октября или начале ноября мы, Бортхард, Локкарт, я и другие, опять находились у Оберлендера. Во время ужина крепко выпивали. Эта выпивка превратилась в ночную оргию с участием женщин.

Во время оргии возник спор о душевном превосходстве, силе духа и стойкости перед лицом неизбежной смерти у западных народов и представителей восточных народов.

Мнения у присутствующих разошлись. Локкарт и некоторые другие офицеры утверждали, что западные люди, особенно немцы, показывают стойкость и героизм на фронте, поэтому, несомненно, они должны иметь и душевное превосходство. В подтверждение своего мнения Локкарт приводил довод, что он во время гражданской войны ни разу не видел, чтобы коммунисты, комиссары, плененные белогвардейцами при расстреле не просили о пощаде, не стонали и не обращались бы к богу. А Оберлендер в противовес этому утверждал другое. Он говорил, что «советчики», подразумевая при этом советских людей, стали другими и бесстрастно встречают смерть, невзирая ни на какие мучения.

Говоря так о русских[1706], Оберлендер вкладывал в это биологический смысл. Он утверждал, что чем человек ближе к природе, чем проще, чем более он примитивен, тем легче переносит мучения и встречает смерть.

Из этого Оберлендер сделал вывод, что именно к таким людям, т. е. русским, не должно быть пощады. Если мы их пожалеем, говорил Оберлендер, они свернут нам голову, а история всегда оправдывает победителей, чтобы они ни совершили [1707].

Для того чтобы разрешить этот затянувшийся спор, Оберлендер предложил «проветриться» – выехать в Пятигорскую тюрьму, где содержались арестованные советские граждане.

Участники оргии на нескольких автомашинах поехали ночью в Пятигорск. Там в тюрьме Оберлендер угостил всех кофе и коньяком, после чего мы направились в одну из камер.

В этой камере, как я помню, находились мужчины и женщины. Первой жертвой для испытания стала задержанная советская девушка-учительница. Оберлендер потребовал, чтобы девушка сама разделась. Она отказалась, и тогда он приказал офицерам зондеркоманды сорвать с нее всю одежду. Необходимо добавить, что он держал тогда при себе плетку. Этой плеткой он начал избивать девушку, требуя от нее признать связь с партизанами. Но девушка упорно молчала.

Не добившись результата, Оберлендер в бешенстве выхватил пистолет и выстрелил девушке в правую грудь. Это он сделал с целью не убивать ее сразу, а продлить ее муки. Но кроме проклятий никто ничего не услышал. В эту девушку Оберлендер еще несколько раз выстрелил.

Второй жертвой Оберлендера оказался советский гражданин немецкой национальности, которого оккупанты использовали начальником полиции. Он обвинялся в сочувствии к арестованным советским гражданам и желании помочь им в бегстве. Чувствуя свой конец, он просил пощады. Оберлендер в диком зверином состоянии в упор выстрелил ему в голову.

Не выдержав более этого мерзкого зрелища и не ожидавшие подобной формы разрешения спора, многие из сопровождавших Оберлендера, в том числе и я, покинули камеру. Мне известно, что в этой камере были уничтожены все заключенные. Их было 15 человек.

Об этом мною в письменной форме было сообщено на другой день в разведотдел ставки графу фон Мюнстеру.

Позже, как мне стало известно, Оберлендер и его люди вместе с другими гитлеровцами зверски уничтожили несколько сотен советских граждан в гор[оде] Нальчике так называемым способом «крещения»[1708].

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 394. Л. 11–14. Машинопись. Подлинник.

1.2.5.2. Протокол допроса свидетеля Гаммершмидта[1709] Александра Михайловича, г. Москва, 14 января 1960 г

Старший следователь Прокуратуры Московской области младший советник юстиции Пиковский В. И. с соблюдением ст. 162–168 УПК РСФСР, допросил в качестве свидетеля:

Гаммершмидт А. М., 1918 г[ода] рождения, уроженец Саратовской области, по происхождению из служащих, беспартийный, образование высшее – окончил педагогический, юридический и торговый институты, семейный, в настоящее время работает товароведом Краснодарского горпромторга, проживает по адресу: гор[од] Краснодар, ул[ица] Карла Либкнехта, дом 87, кв[артира] 31.

Свидетель Гаммершмидт об ответственности за дачу заведомо ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР – предупрежден.

Я в совершенстве владею русским и немецким языком. Свои показания желаю давать на русском языке.

Родился я в селе Люцерн[1710], бывшей Республике Немцев Поволжья, в семье служащего, по национальности – немец. Рос и воспитывался до 1927 года по месту рождения, а затем до 1939 г[ода] вместе с родителями проживал в Краснодарском крае. В 1939 году был призван в ряды Советской Армии, проходил службу на западной границе в г[ороде] Могилев-Подольский[1711].

В начале сентября 1941 года я, выходя из окружения, при случайных обстоятельствах оказался в ставке немецкой 1-й танковой армии, которой командовал фон Клейст. С этого времени до 23 сентября 1942 г[ода] я вместе со ставкой фон Клейста находился на фронте, являлся квартирмейстером ставки. В этот период времени ставка находилась последовательно в следующих местах: Ново-Миргороде[1712], Кривом Роге[1713], Александровке[1714], Запорожье[1715], Новомосковске[1716], Мариуполе[1717], Павлограде[1718], Харькове[1719], Шахтах[1720], Невинномысске[1721], Михайловке[1722], Железноводске[1723] и Пятигорске.

23 сентября 1942 г[ода] я был прикомандирован для прохождения службы в абвергруппу-101, которой в то время командовал майор Альбрехт. Абвер-группа-101 размещалась в санатории «Машук» вблизи Пятигорска и находилась там до 3 января 1943 года.

3 сентября 1943 г[ода] я был назначен начальником отдела 1-Г («Айнц-Гой») абверкоманды-101 при ставке южного фронта и в этой должности находился до конца войны.

По роду своей службы я повседневно общался с офицерами ставки, а также с офицерским составом строевых частей и спецподразделений.

После перевода меня в абвергруппу-101 я ежедневно