В то же время поселенцы не только старались улучшить качество жизни индейцев, но и пытались добиться пожизненного владения энкомьендами, позволяя передавать их по наследству. Также они хотели увеличить их количество, снизив количество индейцев в энкомьенде до восьмидесяти. Прокурадоры должны были свободно избираться советами, концентрация власти в Санто-Доминго должна быть снижена, однако тамошнее начальство должно было по-прежнему отвечать за постройку дорог. Торговцы должны были иметь право торговать в Индиях где угодно в Индиях. Каждый корабль из Кастилии должен был привозить виноградные лозы и семена злаковых, а мануфактуры по производству сахара должны были поощряться Короной безналоговыми займами{1498}.

Рассмотрение данных вопросов задержалось сначала из-за того, что Лас Касас заболел тифом, а затем от той же болезни 7 июня 1518 года скончался Ле Соваж. О смерти Ле Соважа в Испании не сожалели. Он накопил примерно 18,75 миллиона мараведи, пока был в стране. Однако для Лас Касаса это стало возвратом к прежним позициям, поскольку вечный епископ Фонсека вновь вернулся к власти – после того, как (по слухам) он и его брат, Антонио, верховный казначей Кастилии, заплатили Шьевру взятку. Последний был из тех, кого можно подкупить: даже его жена, Анна, получила в подарок жемчуга из Индий весом в 160 марко от конверсо, которые желали уменьшить власть инквизиции{1499}. Она и ее подруга, жена конюшего Карла, Шарля де Ланнуа, также получили разрешение на вывоз из Испании трех сотен лошадей и восьмидесяти мулов, нагруженных драгоценностями, золотом и одеждой{1500}.

Фонсека действовал быстро. В день смерти Ле Соважа он и его протеже Кобос подготовили восемнадцать указов, которые якобы были составлены самим Ле Соважем, у которого просто не хватило времени их подписать. На самом же деле это была работа Кобоса. В частности, судья Суасо лишился жалованья. Ему также было приказано (в июне 1518-го) не покидать Эспаньолу, покуда в отношении него не будет проведено расследование. Однако стоит напомнить, что именно Суасо прибыл в Индии, дабы самому провести расследование относительно остальных судей! Вся власть в Индиях, похоже, вновь оказалась сосредоточена в руках Фонсеки, который действовал с негласного согласия Шьевра и спокойного попустительства Жана Каронделе, фламандского дворянина, который в дополнение к тому, что был настоятелем собора в Безансоне и выборным архиепископом Палермо, был также действующим канцлером.

Зная, что Меркурино Гаттинара, савойский протеже эрцгерцогини Маргариты, был назначен преемником Ле Соважа и должен был покинуть Нидерланды, дабы отправиться в Испанию, Фонсека и Кобос поняли, что им необходимо было совершить задуманное, пока у них был шанс. В таких обстоятельствах Лас Касас некоторое время вообще не мог рассчитывать на какие-либо полномочия. Конечно же, в эти недели секретари Гарсия де Падилья и Сапата делали все возможное, дабы расстроить весь план реформ Сиснероса{1501}. Настоятели потеряли свою судебную власть, Конхильос вновь получил свою прибыль от переплавки всего золота в Индиях, и множество новых лицензий на ввоз рабов было выдано в угоду старым бюрократам.

Однако вскоре к Лас Касасу вновь стали прислушиваться – сначала кардинал Адриан, все еще находившийся в Испании с довольно непонятной миссией – он больше не мог быть «сорегентом» после прибытия короля, – а затем Шарль де Лаксао, фламандский придворный, которого Карл послал к Сиснеросу, дабы тот с ним сблизился, однако его подкупили старые друзья короля Фердинанда, такие как герцог Альба и даже, до какой-то степени, епископ Фонсека{1502}.

Именно с кардиналом Адрианом Лас Касас говорил о письме от фрая Педро де Кордовы, находившегося в Санто-Доминго. В нем говорилось, что выжившие после очередной бойни индейцы с Тринидада были проданы в Санто-Доминго. Кордова с трудом сумел убедить настоятелей снять их с торгов и вернуть их агентам, которые, как он бы уверен, тайно выставили индейцев на торги. Он предлагал, чтобы индейцам с этих пор говорили держаться на сотню лиг от испанских поселений{1503}.

Получив это письмо, Лас Касас рыдал, рассказывая о его содержании Фонсеке и Совету королевства. Фонсека же сухо ответил, что король будет в бешенстве, если они последуют совету фрая Педро. Как испанцы могли выжить без индейцев? Он сказал Лас Касасу: «Ты ведь однажды тоже был причастен к этой тирании, к грехам, от которых ты ныне открещиваешься». Лас Касас ответил: «Правда, что я некогда подражал или следовал этим нечестивым путем, – но будьте справедливы и признайте, что я отрекся от этого и другого воровства, убийств и жестокости, которые продолжаются и по сей день»{1504}. Лас Касас никогда особо не распространялся о том, что делал в Индиях в молодости, хотя и не пытался избежать ответственности за свои поступки.

К лету 1518 года все ответственные люди, как в Индиях, так и в Испании, уверились, что единственным решением проблемы с рабочей силой в новой империи является доставка африканских рабов. Чернокожие рабы были устойчивее испанцев к тропическим болезням и легче привыкали к работе на жаре. Странно, что многие, пользовавшиеся услугами рабов из Старого Света, включая чернокожих, в то же время скептически относились к моральности порабощения индейцев в Новом Свете[31]. При этом африканцы были ближе к европейцам в своих познаниях о животных и агрокультуре, а также во многих других аспектах.