– Хочешь еще?

Она слабо мотнула головой, чувствуя, как холодеет от ужаса.

– Я буду покорна. К чему заставлять меня? Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, Ирод. Но здесь такие тонкие стены.

Он хрипло рассмеялся:

– Прости. Я пошутил. Просто хотел убедиться, что предо мной не бесчувственная кукла.

– Я не хотела обидеть тебя, – взмолилась Гемма.

– Ты уже обидела своим недоверием. Я пошел на страшный риск, выкрав тебя из дворца. Ты представляешь, что грозит мне, если раскроется наш побег? Я сам буду продан в рабство и сомневаюсь, что моя участь будет более завидна, чем твоя. Калигула страшен в гневе, он позабудет, что я – наследник царей иудейских, и распнет меня на кресте. Я уже испытывал на себе гнев Тиберия и едва уцелел. Думаю, теперь Фортуна уже не будет ко мне столь благосклонна.

Гемма прижалась к нему пылающим лбом.

– Прости, прости, прости, – горячо зашептала она. – Я думала только о себе, но теперь поняла, как сильно ты любишь меня. О, боги, как я была слепа!

– Теперь я могу надеяться, что ты будешь искренна со мной? – вкрадчиво спросил Ирод. – Ты ведь уже не считаешь, что я из простого любопытства расспрашивал тебя о твоей госпоже? Я должен быть готов к любым неожиданностям, чтобы защитить нас. Я доказал, как сильно люблю тебя. За эти три дня я развелся с женой и обратил все имущество в деньги, чтобы мы могли сбежать на Восток и безбедно жить за краем Римской империи, где нас не достанут происки твоей бывшей госпожи.

– О, Агриппа! – выдохнула Гемма, охваченная раскаянием и благодарностью. – Я расскажу тебе все. Она не догадывается, что я – единственная, кто знает их страшную тайну, за знание которой уже заплатила жизнью Кальпурния.

– Мачеха Клавдиллы?

– Юния отравила ее, стоило Кальпурнии об этом проговориться.

Сердце Ирода взволнованно забилось. Он подозревал и ранее, со слов Пираллиды, что мачеха императрицы умерла не своей смертью, но стоит ли теперь ему узнать то, что послужило причиной ее гибели? Блеск золотых монет, платы за молчание, будто наяву засиял перед Агриппой, и в голове быстро выстроился план. Спрятать Гемму, но не на краю империи, а гораздо ближе, самому же, угрожая свидетелем, купить молчание императрицы. Он не продешевит!

– Я подслушала их разговор случайно, клянусь, они просто не заметили меня за занавесом, – горячо зашептала Гемма ему в самое ухо. – Кальпурния пришла к Юнии просить ее воспрепятствовать решению Силана развестись с ней. Жестокая Клавдилла смеялась над ней. Но стоило Кальпурнии вспомнить о давней болезни Юнии, когда та вернулась из Антиохии, как Клавдилла резко сменила тон.

– Какая болезнь? О чем ты? – нетерпеливо спросил Ирод. Ему не видно было лица Геммы в темноте, но по ее ответу он догадался, что она раздражена.

– Всем в Риме известно, что они с Калигулой познакомились еще в детстве. Силан приехал в Антиохию вместе с Германиком. А после его неожиданной смерти вернулся с дочерью обратно в Александрию. Кальпурния проговорилась, что девочка сразу тяжело заболела, не выдержав разлуки с Гаем. Целый месяц ее жизнь висела на волоске. А из горячечного бреда мачеха поняла, что именно они, маленькие дети, извели Германика какой-то отравой.

– Что?! – вскричал Ирод. – Но ведь за убийство были казнены совсем другие люди. Пизон и Планцина! Ходили упорные слухи, что сам Тиберий толкнул их на это злодейство. Ты лжешь, девчонка! Или повторяешь чью-то ложь!

– Именно так ответила Юния своей мачехе, – твердо возразила Гемма. – Но стоило Кальпурнии упомянуть имя какой-то Мартины и спросить, откуда в их ларарии взялся перстень с камнем из черного агата, на котором был выгравирован ключ, как непримиримость Клавдиллы исчезла без следа. Мачеха сказала еще, что это Гай передал перстень Юнии, что бы та увезла его с собой подальше от глаз Агриппины.

Агриппа безмолвствовал. Липкие пальцы ужаса сомкнулись на его горле. Он понял, что Гемма говорит правду. Он помнил, как Германик хвалился своим перстнем, с гордостью заявляя, что он приносит ему удачу. Помнил и то, что рассказывала о его смерти Агриппина. Именно пропажа амулета окончательно сломила дух бесстрашного Германика.

Никогда еще в своей жизни Ирод не испытывал такого ужаса. Что он наделал? Эта тайна погубит его, а не принесет денег! Глупец! Кому он пытался противостоять? Двум, чья любовь замешана на крови отцеубийства!

Волна страха обдала с ног до головы и окатила Гемму, почувствовавшую, как задрожал Ирод. Ей тоже стало не по себе, и она пожалела, что доверилась ему, уступив долгим уговорам. И впервые в ее глупой головке зашевелилось подозрение. А не затем ли, чтобы выманить у нее эти сведения, Агриппа и подбил ее на побег?

Но Ирод не дал ей поразмыслить. Он быстро поднялся с кровати, резким рывком поднял за руку и девушку:

– Пора! Нужно уходить отсюда!

– Помоги мне, Агриппа, – взмолилась Гемма, обвив его руками, – не бросай меня здесь одну.

– Глупышка! Как ты могла такое подумать? – Дрожащий голос выдавал его волнение.

Он привлек ее к себе, продолжая нашептывать срывающимся голосом какие-то нежности и гладя одной рукой ее волосы, а другой рукой потянул из ее прически тонкую длинную шпильку, поддерживающую густые пряди. Его губы приникли поцелуем к ее губам, голова девушки запрокинулась назад, и в этот миг он внезапно вонзил ей в затылок острую иглу. Смертельный поцелуй заглушил тихий стон, сорвавшийся с губ девушки, и безвольное тело Геммы упало к ногам того, кого она считала своим спасителем.

Гул голосов разбудил Клавдиллу, она недовольно потянулась и заставила себя подняться с мягкого ложа. Гай что-то пробормотал и перевернулся на другой бок. Юния нежно коснулась его редких рыжих волос и со вздохом прислушалась к шуму. Из-за занавеса выглянула голова Ботера, он открыл рот, но Юния поспешно приложила палец к губам. Она заметила, что раб чем-то взволнован.

Атриум гудел голосами рабов. Юния поразилась увиденному. Все стояли на коленях перед ларарием с домашними пенатами и шептали молитвы.

– Что случилось? – тревожно спросила она у Ботера.

– Гемму нашли утром мертвой в инсуле на Целии. Кассий Херея привез ее тело. Он сказал, что соседи почувствовали запах.

Юния брезгливо передернула плечами.

– Все очень любили ее. И теперь просят богов не гневаться за ее проступок, за который она заплатила жизнью.

– Пусть идут делать свою работу! – резко приказала Юния. В глазах ее загорелась злоба. – По мне, лучше, чтобы они не молились за эту мерзавку, а вбили гвозди в ее крест. Какой-то негодяй лишил меня удовольствия наблюдать за мучениями этой предательницы. Жаль, что Херея опоздал.

Ботер испуганно глянул на госпожу и кинулся разгонять рабов. Клавдилла же задала несколько четких вопросов терпеливо ожидающему Херее, вернулась в спальню и разбудила Гая.

– Моя беглая рабыня нашлась, – заявила она ему. Сонные глаза Калигулы недоуменно округлились.