был ему недоступен. И он с юности и дня не посвятил труду. Он мог лежать в постели. Мог есть и пить. Мог курить и сидеть без дела. Мог играть в карты, мог забавляться с женщинами – желательно из низшего круга. Больше ничего мир ему предложить не мог. Поэтому он вновь отправился к Руби Рагглз.

Бедняжка Руби томилась в невыносимом заточении. Она рвала и метала, твердила, что вольна уходить и приходить, когда пожелает. Уходить вольна, сказала ей миссис Питкин, но не вольна приходить, если уйдет без ее, миссис Питкин, дозволения. «Я рабыня?» – спросила Руби и чуть не опрокинула коляску, которую тащила к выходу. Потом миссис Хартл взялась с нею поговорить, и бедная Руби затихла, подавленная доводами американской дамы, перед которой робела. Однако она была очень несчастна. Ей совсем не нравилось быть в няньках у тети. Уж точно Джон Крамб совсем ее не любит, иначе бы приехал о ней позаботиться. Пока она была в таком состоянии, пришел сэр Феликс и спросил ее. Так вышло, что дверь открыла сама миссис Питкин. В ужасе оттого, что такой опасный молодой человек стоит в ее собственной прихожей, она ответила, что Руби дома нет. Тут Руби услышала голос своего кавалера, выбежала и бросилась ему на шею. Произошла бурная сцена. Руби клялась, что ей плевать на тетку, плевать на деда, плевать на миссис Хартл и на Джона Крамба – вообще на всех. Ей нужен только ее милый. Тогда миссис Хартл спросила молодого человека о его намерениях. Собирается ли он жениться на Руби? Сэр Феликс ответил, что «возможно когда-нибудь». «Вот! Вот!» – вскричала Руби с таким торжеством, будто ей сделали предложение по всей форме. Миссис Питкин проявила слабохарактерность. Вместо того чтобы прибегнуть к помощи решительной и здравомыслящей квартирантки, она позволила влюбленным провести полчаса у нее в столовой.

– Все, хватит, – сказала миссис Питкин, входя к ним через полчаса.

Сэр Феликс ушел, пообещав зайти на следующий вечер.

– Вам нельзя сюда приходить, сэр Феликс, если вы не дадите письменное обещание, – сказала миссис Питкин.

На это сэр Феликс, разумеется, ничего не ответил. Идя домой, он поздравлял себя с успехом предприятия. Может, получив деньги за акции, лучше всего будет повезти Руби за границу. Денег хватит месяца на три-четыре, а три-четыре месяца в будущем – почти вечность.

В тот день перед обедом он застал сестру одну в гостиной. Леди Карбери, расстроенная известием о Поле Монтегю, ушла к себе и с тех пор Гетту не видела. Гетта сидела печальная, думая о жестоких словах матери – и, возможно, о бедности Пола Монтегю, про которую та говорила, о томительных годах, которые пройдут, прежде чем они смогут пожениться. И все же любовь Пола окрашивала мысли Гетты в розовые тона. Как ей не быть счастливой, если он вправду ее любит! И она – признавшись Полу в своей любви – будет верна ему, несмотря на любые невзгоды! В нынешнем состоянии духа она не могла говорить с братом о себе, но воспользовалась случаем исполнить обещание, данное Мари Мельмотт. Гетта коротко рассказала о приеме и о своей встрече с Мари.

– Я обещала передать тебе ее слова, – закончила она.

– Теперь в этом нет никакого смысла, – ответил Феликс.

– Но я должна передать, что она сказала. Знаешь, я думаю, она правда тебя любит.

– А что проку? Невозможно жениться на девушке, когда за ней гоняется вся полиция страны.

– Она просит сообщить ей, что… что ты намерен делать. Если ты собираешься от нее отказаться, думаю, ты должен ей это сообщить.

– Как я могу ей что-нибудь сообщить? Вряд ли ей отдадут письмо от меня.

– Хочешь, я ей напишу? Или увижусь с ней?

– Как тебе угодно. Мне все равно.

– Феликс, у тебя нет сердца.

– Не думаю, что в этом я хуже других мужчин… да и большинства женщин тоже. Вы все заставляли меня на ней жениться.

– Я – никогда.

– Матушка заставляла. А теперь, поскольку все не прошло как по маслу, меня же и осыпают упреками. Разумеется, она никогда мне особо не нравилась.

– Ах, Феликс, это чудовищно!

– Да, чудовищно. Ты думаешь, я чернее сажи, а все остальные мужчины ангелы небесные? Другие мужчины ничуть не лучше меня – а многие и куда хуже. Ты думаешь, земля еще не рождала такого, как Пол Монтегю.

Гетта покраснела, но смолчала. Она еще не готова была хвастаться перед братом своей любовью, но действительно думала, что мало кто из молодых людей сравнится чистотой сердца с Полом Монтегю.

– Верно, ты удивишься, узнав, что мастер Пол помолвлен с американской вдовой, живущей в Ислингтоне.

– Мистер Монтегю… помолвлен… с американской вдовой! Не верю.

– Если тебя это как-то затрагивает, то лучше поверь, потому что это правда. И он катался с ней по Соединенным Штатам, а недели две назад они вместе ездили в Лоустофт и остановились там в одной гостинице. Никаких сомнений здесь нет.

– Не верю, – повторила Гетта, находя облегчение в собственных словах.

Это не может быть правдой. Не мог Пол прийти к ней с такой ложью на устах. Хотя слова Феликса ее поразили, хотя она ощущала такую слабость, будто сейчас лишится чувств, в глубине души Гетта не верила услышанному. Конечно же, это какая-то жестокая шутка – или даже ложь, чтобы разлучить ее с любимым.

– Феликс, как ты можешь говорить мне такие злые слова?

– Что в них злого? Если ты такая дурочка, что в него втрескалась, тебе надо знать правду. Он помолвлен с миссис Хартл, и она живет у некой миссис Питкин в Ислингтоне. Я знаю этот дом, могу тебя завтра туда отвезти и показать тебе ту женщину. Вот. Вот где она живет. – И он написал на бумажке фамилию и адрес миссис Хартл.

– Неправда, – сказала Гетта, резко вставая и выпрямляясь. – Я помолвлена с мистером Монтегю и уверена, он так бы со мной не поступил.

– В таком случае, клянусь небом, он ответит передо мной! – воскликнул сэр Феликс, вскакивая. – Если до такого дошло, мне пора вмешаться. Даю руку на отсечение, что он помолвлен с женщиной по имени миссис Хартл, которую постоянно посещает на ее ислингтонской квартире.

– Не верю, – повторила Гетта, прибегая в защите любимого к единственному доступному ей средству.

– Клянусь Богом, это уже не шутки. А если Роджер Карбери тебе скажет, ты поверишь? Всему плохому, что он говорит обо мне, ты веришь сразу.

– Роджер Карбери же такого не скажет?

– Тебе хватит смелости его спросить? Я