говорю, что он так скажет. Он все про это знает… и видел ту женщину.

– Откуда ты знаешь? Тебе Роджер сказал?

– Знаю, и все. Я разберусь с мастером Полом. Клянусь небом! Он передо мной ответит. А с тобой пусть разберется матушка. Она не постесняется спросить Роджера.

– Не верю ни единому слову, – повторила Гетта, выходя из комнаты.

Но когда она осталась одна, ей сделалось очень худо. Для слов Феликса должны быть какие-то основания. Иначе для чего бы он сослался на Роджера Карбери? Да и что-то в манере брата не позволяло ей отбросить всю историю как выдумку. Поэтому Гетта села на кровать и заплакала. И она вспомнила все слышанные рассказы о вероломных возлюбленных. Но для чего бы Пол пришел к ней не только с нежными словами любви, но и с предложением руки и сердца, если он и впрямь ежедневно видится с женщиной, на которой обещал жениться?

За обедом об этом не говорили. Гетта с трудом сидела за столом и не проронила ни слова. Леди Карбери и ее сын тоже по большей части молчали. Вскоре после этого Феликс ускользнул в мюзик-холл – возможно, с надеждой подцепить другую Руби Рагглз. Леди Карбери, которой сын пересказал все, что знал, снова накинулась на дочь. Почти все свои сведения Феликс почерпнул у Руби. Что Пол помолвлен с миссис Хартл, Руби слышала от тетки. Миссис Хартл, поселившись в доме, сразу сказала миссис Питкин, что мистер Монтегю ее жених, а миссис Питкин гордилась положением своей квартирантки. Руби видела Пола Монтегю в доме и знала, что он возил миссис Хартл в Лоустофт. И обе женщины, тетка и племянница, знали, что миссис Хартл встретила Роджера Карбери на песках Лоустофта. Вся эта история со многими (но не всеми) подробностями дошла до ушей леди Карбери.

– То, что он тебе сказал, – правда. Как ни мало я одобряю мистера Монтегю, ты же не думаешь, что я стала бы тебя обманывать?

– Откуда он может знать, маменька?

– Он знает. Я не могу объяснить тебе откуда. Он бывал в том же доме.

– Он ее видел?

– Не знаю, но Роджер Карбери ее видел. Если я напишу ему, ты поверишь его словам?

– Не надо, маменька. Не пиши ему.

– Почему мне не писать ему, если он может сказать мне правду? Если этот человек негодяй, разве я не обязана тебя защитить? Конечно, Феликс может преувеличить, и ты вправе ему не верить. И он ее не видел. Если твой кузен Роджер скажет, что это правда – что этот человек помолвлен с той женщиной, – думаю, ты успокоишься.

– Успокоюсь, маменька!

– Поверишь, что мы сказали тебе правду.

– Я никогда не успокоюсь. Если это правда, я больше никогда ничему не поверю. Это не может быть правдой. Полагаю, что-то есть, но не это.

Леди Карбери не слишком огорчило услышанное от сына, хоть ей и больно было видеть страдания дочери. Она не хотела брака Гетты с Полом Монтегю и по-прежнему надеялась, что упорство Роджера в конце концов вознаградится. В тот же вечер перед сном она написала Роджеру и пересказала ему всю историю. «Если, – писала она, – вам известно, что есть такая миссис Хартл и мистер Монтегю обещал на ней жениться, конечно, вы мне скажете». Дальше леди Карбери изложила собственные желания, надеясь, что тем убедит Роджера приложить все усилия, дабы полностью устранить Пола Монтегю. Кому это важнее, чем Роджеру, и кто лучше его знаком со всеми обстоятельствами жизни Монтегю? «Вам известно, – писала она, – каковы мои желания касательно Гетты и насколько я против мистера Монтегю. Если, как говорит Феликс, он и впрямь помолвлен с другой, то его поведение в высшей степени возмутительно, и вы, если знаете все обстоятельства, безусловно можете защитить и нас, и себя».

Глава LXVIII. Мисс Мельмотт объявляет свои намерения

Бедная Гетта провела ужасную ночь. Она не могла бы поверить в такую чудовищную историю, даже иди речь о ком-нибудь другом. Пол попросил ее руки – и в то же время ежедневно видится с женщиной, на которой обещал жениться? Но он ухаживал за Геттой так робко и так долго! Хотя он медлил с признанием, она видела, как он на нее смотрит! Гетта была убеждена, что ей открыты его мысли, пронизанные любовью и благородством. Пол знал о чувствах своего друга и потому колебался. Избегал Гетты оттого, что так многим был обязан дружбе. Но это не умаляло его в глазах бедной Гетты. Она терпеливо ждала, зная, что когда-нибудь он объяснится, свято веря в его искренность и его любовь. И теперь ей говорят, будто он вел игру настолько низкую и в то же время настолько глупую, что ее невозможно мало что оправдать, но даже и объяснить. Услышанное не походило ни на одну известную Гетте историю о мужской неверности. Сердце ее разрывалось, однако она убеждала себя, что не поверит брату. Мать обещала написать Роджеру Карбери, но Гетта знала, что больше ничего не будет сказано о письме, пока не придет ответ. Ей не к кому было обратиться за утешением. Она не решалась спросить самого Пола и могла только повторять себе, что не поверит и слову из того, что ей говорят.

Однако были и другие горести, помимо ее собственных. Гетта против воли обещала передать брату вопрос Мари Мельмотт. Это она выполнила и должна была теперь передать Мари ответ. Его можно будет изложить в нескольких словах: «Все кончено!» Однако это нужно сделать.

– Я хотела бы с твоего разрешения зайти к мисс Мельмотт, – сказала Гетта матери во время завтрака.

– Зачем тебе к ней идти? Мне казалось, ты ненавидишь Мельмоттов.

– Ничего подобного, маменька. Я точно не питаю ненависти к мисс Мельмотт. Я должна передать ей некоторые слова – от Феликса.

– Некоторые слова. От Феликса.

– Его ответ. Она хотела знать, действительно ли между ними все кончено. Разумеется, все кончено, независимо от того, что скажет Феликс. Они ведь не могут пожениться, да, маменька?

Леди Карбери уже не находила этот брак желательным. Она тоже усомнилась в богатстве Мельмотта и не думала, что оно досталось бы ее сыну, женись тот на его дочери. Мельмотт уж точно не простил бы такую обиду.

– И речи быть не может, – сказала леди Карбери. – Это, как и все у нас, одно сплошное несчастье. Иди, если хочешь. Феликс ничем им не обязан, он ничего у них не взял. Сомневаюсь, что кто-нибудь на ней теперь женится.