Закончив перезвон, колокола стали отбивать время.

– Пора в зал, – сказала я. – Недопустимо опаздывать и нарушать традиции собраний Конгрегации.

Меня до сих пор злило, что они не согласились перенести встречу на более раннее время.

Подойдя к двери, я ощутила тяжесть ключа. Дверь имела девять замочных скважин, и в восьми замерли ключи. Я вставила и быстро повернула свой. Замок тихо щелкнул. Дверь широко распахнулась.

– После вас, – сказала я, пропуская участников встречи, до начала которой оставались считаные минуты.

Зал заседаний поражал великолепием. Его украшали яркие фрески и мозаичные панно. Он освещался факелами и сотнями свечей. Сводчатый потолок едва просматривался. Я прикинула высоту зала. Этажа три, если не четыре. Стены опоясывала галерея. Самый верх занимали архивы Конгрегации. Беглый осмотр полок подсказывал: хроникам, собранным здесь, не одна тысяча лет. Кроме книг и манускриптов, на полках лежали более ранние образчики письменности: свитки и стеклянные пластинки с фрагментами папируса. Ряды выдвижных ящиков намекали на то, что внутри могут храниться глиняные дощечки.

Посередине зала стоял большой овальный стол, окруженный девятью стульями с высокими спинками. Подобно ключам и замкам, на каждом стуле был вырезан символ. Слова Болдуина подтвердились: мой стул находился у дальнего края стола, напротив двери.

В зале нас встретила молодая женщина. Каждому члену Конгрегации она вручила по кожаной папке. Я решила, что внутри находится лист с повесткой дня, но потом заметила, что папки имеют разную толщину. Возможно, это были архивные папки, извлеченные по особому требованию членов Конгрегации.

В зал я входила последней. Дверь сама захлопнулась за мной.

– Здравствуйте, мадам де Клермон, – произнесла женщина, и мне сразу понравились ее темные умные глаза. – Я Рима Хаэн, библиотекарь Конгрегации. В этой папке находятся документы, затребованные сиром Болдуином для сегодняшнего заседания. Если вам нужно что-то еще, дайте мне знать.

Я поблагодарила ее и взяла папку. Женщина не уходила. Казалось, ей хочется задать мне вопрос.

– Простите за дерзость, мадам, но не встречались ли мы прежде? Вы почему-то кажетесь мне очень знакомой. Я знаю, что вы историк. Вы когда-нибудь бывали в Севилье, в архиве Гонсалвишей?

– Нет, там я не работала, – ответила я и добавила: – Но полагаю, что знакома с владельцем.

– Меня уволили из архива по сокращению штатов, и тогда сеньор Гонсалвиш предложил мне эту работу, – пояснила Рима. – Прежний библиотекарь Конгрегации был вынужден уйти. Это произошло в июле прошлого года, и весьма неожиданно. У него случился инсульт. По традиции библиотекари Конгрегации набираются из людей. Сира Болдуина попросили срочно найти замену.

Инсульт библиотекаря и назначение Римы произошли через несколько недель после того, как Болдуин узнал о клятве Филиппа. Я сильно подозревала, что мой новый брат сам это и устроил. Личность главы клана де Клермонов становилась для меня все интереснее.

– Профессор Бишоп, вы заставляете нас ждать, – раздраженно произнес Герберт.

Судя по оживленным разговорам за столом, он был единственным, кого это волновало.

– Дайте профессору Бишоп шанс освоиться в новой обстановке. Это ее первое заседание, – с сильным шотландским акцентом сказала ведьма с ямочками. – А свое первое заседание вы помните? Или у вас, Герберт, этот счастливый день – далекое прошлое, скрытое завесой времени?

– Если дать этой ведьме шанс, то она всех нас опутает своими заклинаниями. Поверьте мне, Дженет, ее опасно недооценивать. Когда она была ребенком, Нокс провел обследование ее силы и потенциала. Как теперь выясняется, он поддался заблуждению и сделал совершенно неверное заключение.

– Благодарю вас за любезное пояснение, но вряд ли мне стоит чего-либо опасаться, – сказала Дженет, и ее серые глаза озорно блеснули.

Я взяла у Римы папку, а ей отдала сложенный лист, официально подтверждающий самостоятельность семьи Бишоп-Клермон в вампирском мире.

– Вы можете зарегистрировать этот документ?

– С удовольствием, мадам де Клермон. Библиотекарь Конгрегации одновременно выполняет и обязанности секретаря. Пока вы совещаетесь, я выполню все, что требуется для регистрации документа.

Вручив бумаги, официально признававшие учреждение клана Бишоп-Клермонов, я обошла стол.

– Миленькие кружева, – шепнула мне Агата, указывая на собственный лоб. – И плащ потрясающий.

Я молча улыбнулась ей и пошла дальше. Добравшись до своего стула, я повозилась с влажным плащом, стараясь не показывать сумку. Наконец мне удалось его снять и повесить на спинку стула.

– У двери есть вешалка, – сказал Герберт.

Я повернулась к нему. У него округлились глаза. Мой жакет с длинными рукавами скрывал текст Книги Жизни, но глаза оставались на виду. К тому же я намеренно заплела волосы в длинную рыжую косу, обнажив кончики ветвей, покрывавших мне голову.

– В данный момент моя магическая сила не устоялась, отчего кто-то может испытывать дискомфорт, находясь рядом со мной, – сказала я. – Поэтому я предпочитаю держать плащ под рукой. Конечно, я могу, как Сату, окружить себя маскировочным заклинанием, но прятаться на виду у всех – такая же ложь, как и любые словесные формы обмана.

Я поочередно оглядела всех членов Конгрегации, подзадоривая их отреагировать на буквы и символы, которые сейчас мелькали на моем лбу.

Сату отвернулась, но я успела заметить ее испуганное лицо. Резкое движение повредило скверно наложенное маскировочное заклинание. Я пыталась найти сигнатуру заклинания и не находила. Ее не было. Сату не накладывала маскировочное заклинание. Она сама его соткала, и не слишком искусно.

«Сестра, я знаю твою тайну», – мысленно сказала я.

«А я давно подозревала твои», – язвительно ответила мне Сату.

«Но по пути сюда у меня появилось еще несколько».

После моего впечатляющего оглядывания присутствующих только Агата рискнула спросить:

– Что с тобой случилось?

– Я выбрала свой путь.

Сказав это, я швырнула на стол сумку и села. Содержимое сумки было настолько тесно связано со мной, что даже на коротком расстоянии я чувствовала его притяжение.

– Что это такое? – с подозрением спросил Доменико.

– Фирменная сумка Бодлианской библиотеки.

Я взяла ее из библиотечного магазина, когда мы уносили Книгу Жизни, не забыв сунуть двадцать фунтов под карандашный стаканчик у кассы. Весьма символично, что на холщовом мешке красовалась клятва читателя, исполненная черными и красными буквами.

Доменико открыл рот, собираясь задать новый вопрос, но я выразительно посмотрела на него. Я и так слишком долго ждала начала этого заседания. Вопросы Доменико подождут до освобождения Мэтью.