– Здесь, Доменико, я должна вам возразить, – сказала Дженет.

– На каком основании? – нетерпеливо спросил он.

– На таком, что я потомок дочери вампира и ведьмы, однако никто не считает меня чудовищем или злодейкой.

Впервые с момента моего появление в зале внимание переместилось на другую участницу.

– Моя бабушка была дочерью прядильщицы и вампира. – Серые глаза Дженет устремились на меня. – В шотландских высокогорьях его все звали Никки-Бен.

– Бенжамен, – выдохнула я.

– Он самый, – кивнула Дженет. – Молодым ведьмам велели быть осторожными в безлунные ночи, чтобы Никки-Бен не поймал их. Но Изобель Гоуди, моя прабабушка, не послушалась. Между ней и вампиром возникла безумная любовь. Легенды утверждают, что он кусал ее за плечо. Потом Никки-Бен исчез и даже не подозревал, что оставил Изобель беременной его дочерью. Меня назвали в честь бабушки.

Я посмотрела на руки. Там, на манер магической бегущей строки, буквы составились в слова: «ДЖЕНЕТ ГОУДИ, ДОЧЬ ИЗОБЕЛЬ ГОУДИ И БЕНЖАМЕНА ФОКСА». Бабушка Дженет была одной из Светлорожденных.

– А когда родилась ваша бабушка?

Рассказ о жизни Светлорожденной мог бы обрисовать будущее моих детей.

– В тысяча шестьсот шестьдесят втором году, – ответила Джанет. – А умерла бабуля Дженет в тысяча девятьсот двенадцатом – храни Господь ее душу! – в возрасте двухсот пятидесяти лет. Красоту свою она сохраняла до последнего дня, но, в отличие от меня, бабуля Дженет в большей степени была вампиршей, нежели ведьмой. Она гордилась тем, что положила начало легендам о банши. Не стану скрывать: немало мужчин она заманила в свою постель, чтобы сломать и погубить. Видеть бабулю Дженет в гневе – страшнее зрелища не придумаешь.

– В таком случае вам… – Теперь уже я таращила глаза на Джанет.

– В будущем году исполнится сто семьдесят, – ответила она.

Дженет прошептала несколько слов, и ее седые волосы превратились в темные, почти черные. Еще одно заклинание сделало ее кожу жемчужно-белой и сияющей.

Сейчас Дженет Гоуди выглядела не более чем на тридцать. Мое изображение заработало, представляя дальнейшую жизнь Филиппа и Ребекки.

– А ваша мама? – спросила я.

– Матушка прожила ровно двести лет. С каждым поколением наша жизнь сокращалась.

– Как вам удавалось скрывать все это от людей? – спросил Осаму.

– Так же, как это делают вампиры. Немного везения. Немного помощи от симпатизирующих ведьм. И немного готовности людей отвернуться от правды, – ответила Дженет.

– Это полнейшая чепуха! – запальчиво заявила Сидония. – Дженет, вы известная ведьма, пользующаяся уважением. Все ценят вашу способность накладывать заклинания. Вы происходите из достойной династии ведьм. Никак не пойму, зачем вам пятнать репутацию семьи подобными историями.

– А вам и не понять, – тихо сказала я.

– Это почему же? – тоном рассерженной учительницы спросила Сидония.

– Вам мешает отвращение. Страх. Неприятие всякого, кто не соответствует вашим упрощенным представлениям о мире и о том, как ему развиваться.

– Послушайте меня, Диана Бишоп!

Но я вдоволь наслушалась Сидонию и таких, как она, прикрывающихся заветом, чтобы спрятать за ним свою внутреннюю темноту.

– Нет, это вы меня послушайте! Мой отец был колдуном, мать – ведьмой. Вампир признал меня своей дочерью, принеся клятву на крови. Мой муж и отец моих детей – вампир. Дженет тоже является потомком ведьмы и вампира. Когда вы перестанете делать вид, будто в мире существует некий идеал чистокровных ведьм?

Сидония сжалась:

– Такой идеал действительно существует. Благодаря ему мы сохраняем нашу силу.

– Нет! Благодаря ему наша сила умирает, – возразила я. – Если мы и дальше будем придерживаться завета, через несколько поколений у нас вообще не останется никакой силы. Целью этого соглашения было не допустить, чтобы три наши породы смешивались и давали потомство.

– И снова чепуха! – закричала Сидония. – Первейшая, главнейшая цель завета – обеспечить нашу безопасность.

– Ложь! Завет был составлен, чтобы помешать рождению таких детей, как Дженет: могущественных, долгоживущих, не являющихся ни ведьмами, ни вампирами, ни демонами, а представляющих собой нечто промежуточное, – сказала я. – Этого боялись все, кто составлял завет. И это Бенжамен хочет поставить под свой контроль. Мы обязаны ему помешать.

– Нечто промежуточное? – переспросила Дженет.

Глядя на нее, я четко видела: она и мои дети действительно являются чем-то промежуточным.

– Так это и есть ответ? – задала новый вопрос она.

– Ответ на что? – насторожился Доменико.

Но я пока не была готова поделиться тайной из Книги Жизни. Пусть сначала Мириам и Крис найдут научное подтверждение тому, что манускрипт открыл мне. И вновь меня спасли от ответа колокола Челестины.

– Почти полночь. Пора заканчивать сегодняшнее заседание, – сказала Агата Уилсон, глаза которой возбужденно блестели. – Я ставлю вопрос на голосование: поддержит ли Конгрегация де Клермонов в их усилиях избавить мир от Бенжамена Фокса?

Все вернулись на свои места и проголосовали.

Результаты второго голосования оказались более утешительными: четверо «за» и пятеро «против». Я сумела заручиться поддержкой Агаты, Осаму и Дженет. Но этого было недостаточно, чтобы гарантировать успех на третьем, финальном голосовании, которое состоится завтра. Особенно если учесть, что мне противостояли мои давние враги: Герберт, Доменико и Сату.

– Заседание возобновится завтра, в пять часов вечера.

Сознавая, как тяжело достается Мэтью каждая минута в логове Бенжамена, я снова попыталась уговорить членов Конгрегации начать пораньше. И вновь мне единогласно отказали.

Я устало сложила в сумку кожаную папку, куда даже не заглянула, и Книгу Жизни. Эти семь часов меня измотали. Я постоянно думала о Мэтью и о том, какие истязания он выдерживает, пока Конгрегация препирается из-за пустяков. Я ждала, когда зал опустеет. Дженет Гоуди и Герберт уходили последними.

– Герберт! – окликнула я вампира.

Он остановился, но не повернулся.

– Я не забыла случившегося в мае, – сказала я, чувствуя, как магическая сила жжет мне руки. – Однажды ты ответишь за смерть Эмили Метер.

Теперь он повернул голову:

– Питер говорил, что вы с Мэтью что-то скрываете. Зря я не прислушался к его словам.

– А разве Бенжамен тебе не сообщил об открытии, сделанном ведьмами? – спросила я.

Но Герберт недаром так долго жил на свете, чтобы его можно было легко захватить врасплох. Он лишь скривил губы.

– До завтрашнего вечера, – произнес он, сопроводив слова легким официальным поклоном.