что больше не потерпит их в этом городе. Значит, мы должны подчиниться и отправить под суд всех. К сожалению, ваш «план по перевоспитанию» с треском провалился. Теперь я вызову несколько отрядов поддержки, и мы прочешем все заброшенные места этого района. Весьма приятно было увидеть вас, Минати. Вы прекрасно поработали.

С этими словами Друид откланялся. От слов моего тайного начальника о «плане по перевоспитанию» и «прекрасной работе» стало гадко. Не камень, а целая скала была запущена прямо в меня. Я же знала, что она далеко не прекрасна. Я должна была уменьшить количество жертв, но в разы увеличила их. Слезы снова навернулись на глаза, а раны на голове и шее неприятно запульсировали.

— Идти можешь? — вернул меня из мыслей Майло. Этот галантный мужчина в отсутствии высокого начальства снова перешел на «ты». Он так пытается скрываться?

— Голова кружится… — проговорила я тихо. — Я чем-то надышалась у них и теперь плохо себя чувствую.

— Хорошо. Я помогу тебе, пойдем.

Воин помог мне слезть со стола и предложил свой локоть. Теперь мы медленно возвращались домой по той же дорогой. Молчание, обычный спутник Майло, вновь опустилось на нас. Но острого желания говорить не было. Я перебирала в голове ситуацию с Поджигателями и культистами Анопсиса и не могла понять, на чью сторону больше склоняюсь. Казалось, что недоговаривали все. И куда более грозная сила дергает за веревочки меньшую, оставаясь в тени. Отойдя на приличное, недосягаемое для подслушивающих расстояние, я все же решила спросить:

— Майло, ты можешь как-нибудь остановить это? Их предводитель и они сами напуганы происходящим. Есть еще одна группа Поджигателей. А среди этих — только женщины, дети и калеки. Так не должно быть!

— Ты слышала лиджев Аксельрода? — проговорил Майло тем тоном, с которым взрослые общаются с надоедающими детишками. — Я понимаю зов твоего доброго сердца, но все они лжецы и еретики. Все будет так, как решит Круг. И я не желаю и не собираюсь в это вмешиваться. Не бери в голову.

Анопсис был прав — никто не хотел меня слушать. У всех своя правда. А о том, что решит Суд я и думать не могла. Как же я могу помочь этим людям?..

Медленное беспокойное течение моих мыслей прервал нарастающий оглушительный грохот и свист. За ним раздался такой взрыв, что в заброшенных домах неразбитые остатки стекол и побелка раскололись и полетели в разные стороны, как маленькие быстрые снаряды. Майло повалил меня в грязную землю, прикрывая своим телом и плотным черным плащом. Над ухом, словно алхимическая смесь, гневно прошипел:

— Селькира. Они взорвали селькиру.

* * *

21 и́нсарбат 3360 год Друидского календаря. Асмариан. Район Воинов. Вечер

Вчера утром сгорело главное здание Гильдии Алхимиков. После взрыва селькиры в Бедняцком районе это стало вторым сильным ударом по ним. Были уничтожены склады реагентов, пропала бесценная библиотека со множеством каталогов и редких книг и, что самое страшное — сгорел архив, в котором скрупулезные ученые хранили приходно-расходные книги, расписки и чеки. Кто-то заметал следы, теперь это стало очевидным. Акшар, желавшая лично разобраться с бумагами, пребывала в бешенстве. Разъяренные жители Асмариана также не желали делать сопоставлений и логических умозаключений — их разумы были отравлены яростью и скорбью.

Майло вовремя успел среагировать и мы практически не пострадали. После, мы вдвоем бросились к бывшему зданию школы, чтобы увидеть на ее месте огромную воронку да разрастающийся сине-зеленый пожар селькиры. Вдвоем с Аксельродом нам на удивление быстро удалось потушить его. Под конец я даже заметила одобрительный взгляд моего тайного начальника. Майло оказывал помощь раненым и пострадавшим, насколько это было в его силах. Лицо мужчины сковала абсолютно непроницаемая маска холодности и сосредоточенности, но, вспоминая его прежний рассказ, я, кажется, понимала… Перед трагедией в здание вошла дюжина воинов — они должны были осмотреться, найти и вынести наружу ящики с селькирой. Все они погибли. Двенадцать молодых парней…

На Суд нас не допустили, хотя, по всей логике событий, именно мы с Майло являлись главными свидетелями. Себастьян, как всегда бывший на моей стороне, подозревал, что наши слова все равно ничего не стоили против железобетонных признаний отловленных еретиков и взрыва. За все это время я не видела никого из Круга. И хотя моя уверенность в том, что не последователи Анопсиса устроили весь этот беспредел, не пошатнулась — я не могла даже передать весточку с просьбой о встрече хоть с кем-то, кто мог бы услышать. Майло, будто нарочно приставленный, как цепной пес охранял меня от всех, в том числе и от собственного одиночества. И хотя он не был настырным, впервые его присутствие утомляло. Я спрашивала, как военное начальство относится к тому, что он проводит время со мной вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности. Но Майло отвечал, что у него все улажено.

В одночасье я умудрилась стать знаменитостью местного масштаба. Иногда простые прохожие останавливались и просили поделиться подробностями произошедшего, но охотник не позволял мне говорить. И я разрывалась от приятных мыслей о таком внимании со стороны симпатичного мне человека и его же тотального контроля над моей жизнью.

А по ночам не давали уснуть слова Анопсиса, снова и снова всплывающие в голове. Поджигатели активизировались после моей идеи о перевоспитании и облаве на Светочей. Аксельрод почти прямо сказал, что он думает о том моем плане и куда послал бы с ним, имей возможность. И он оказался прав, бесы его забери! Моими руками он достиг своей цели, а вся кровь осталась на мне. И это не давало покоя. Несколько раз я пыталась достучаться до сердца Майло, объяснить ему, но все мои попытки резко пресекались. Воин был полон тяжелой скорби по соратникам и ничто не могло поколебать его решимости. Лишь один раз, в ответ на мои просьбы о разговоре, он отклонил их фразой:

— Я хотя бы смог спасти тебя.

Суд постановил, что подозреваемые виновны в многочисленных поджогах, смертях и увечьях мирных граждан Асмариана, во взрыве в школе, в незаконном использовании селькиры как боевого компонента, в идолопоклонничестве и уходе от истинной веры во Всеблагую богиню Митару. Каждый пункт в отдельности уже тянул на смертный приговор. И он не заставил себя ждать. Всем схваченным той злополучной ночью в Школе и на следующий день вынесли наказание в виде высшей меры пресечения. И оно не могло быть обжаловано. На закате еретиков казнят сожжением на костре. Какая