В церкви святой отец делал перекличку. Он стоял, облаченный в парадное одеяние, и выражение беспокойства на его морщинистом лице сменилось безмятежностью.

– Элиза Гиддингс.

– Я здесь, святой отец.

– Джек Годфри с семейством.

– Все тут, сэр.

– Генри Гоутубед и семья.

– Здесь, сэр.

– Джозеф Хинкинс… Луиза Хичкок… Авдий Холидей… Мисс Эвелин Холидей…

Приехавшие с плотины неловко толпились возле входа. Уимзи осторожно пробрался к священнику и зашептал ему на ухо.

– Джон Кросс и Уильям Тодей? Ужасно! Да упокоит Господь их души. Смелые люди. Вы не могли бы попросить мою жену сообщить печальные новости их семьям? Говорите, Уильям бросился на помощь Джонни? Именно такого поступка я от него и ожидал. Добрый и славный человек, несмотря ни на что.

Уимзи отозвал в сторонку миссис Венаблз, а святой отец продолжил выкрикивать имена, только теперь его голос немного подрагивал.

– Джеремайя Джонсон и семья… Артур и Мэри Джадд… Люк Джадсон…

Внезапно в дальнем углу церкви раздался протяжный крик.

– Уилл! Уилл! Он не хотел жить! Бедные мои дети! Что мы теперь будем делать?

Уимзи не хотел больше этого слышать, поэтому направился к ведущей на колокольню двери и поднялся в комнату звонарей. Бронзовые гиганты продолжали свой неистовый звон. Лорд Питер обошел потных мужчин, дергавших за веревки, и стал подниматься выше. Миновал комнату с часовым механизмом, заваленную всевозможными вещами, и двинулся дальше, но не успела его голова показаться из люка, как бронзовый звон ударил ему по ушам подобно тысячам молотков. Звон пропитал всю колокольню. Она раскачивалась и кружилась вместе с колоколами, как подвыпивший гуляка. Дрожа всем телом, Уимзи поставил ногу на ступеньку последней лестницы, однако на полпути остановился, в отчаянии вцепившись в нее руками.

Гул пронизывал его насквозь, ударяя со всех сторон. Звук – высокий, пронзительный и непрерывный – врезался в мозг будто кинжал. Казалось, вся имевшаяся в его теле кровь устремилась к голове, и Уимзи подумал, что она вот-вот лопнет, не выдержав напора. Его светлость отпустил лестницу и попытался заткнуть уши, но головокружение было таким сильным, что он пошатнулся и едва не рухнул вниз. Это был не просто гул, а невероятная боль и изощренная пытка. Мозг лорда Питера словно перемалывали тысячи жерновов. Он понял, что кричит, однако не слышал собственного голоса. Перепонки лопались, чувства ускользали. Даже рев артиллерии звучал тише. Канонада била по ушам и оглушала, но этот непереносимый пронзительный лязг разрывал тело и заставлял желать смерти, чтобы положить конец безумию. Уимзи не мог двинуться с места, руки и ноги вдруг перестали его слушаться, однако рассудок еще не оставил его, хотя в голове мелькала единственная мысль: «Нужно отсюда выбраться… выбраться поскорее». Колокольня тяжело дышала и кружилась вокруг него, а колокола раскачивались на расстоянии вытянутой руки, открывали и закрывали свои бронзовые рты, размахивали бронзовыми языками, издавая пронзительные высокие звуки, сладко и безжалостно раскалывавшие сознание.

Уимзи не мог спуститься вниз. Голова кружилась, желудок судорожно сжимался, а к горлу подкатывала тошнота. В отчаянии собрав остатки сил, он схватился за лестницу и усилием воли заставил двигаться дрожавшие конечности. Шаг за шагом Уимзи продвигался вверх. Вот и дверь над головой. Он протянул вверх налившуюся свинцом руку и отодвинул щеколду. Шатаясь, чувствуя, как все кости стали мягкими точно вата, лорд Питер упал на крышу. Уши и нос кровоточили. Когда он захлопнул за собой дверь, демонический гул рухнул куда-то вниз, но лишь затем, чтобы снова взмыть вверх, вырываясь сквозь решетчатые окна колокольни мелодичными переливами.

Уимзи лежал на крыше, мало-помалу приходя в себя, потом вытер кровь с лица и, опершись руками о резной парапет, со стоном поднялся на колени. Его окутала тишина. На небе взошла луна, осветив угрюмый лик залитых водой болот, напоминавших теперь поверхность океана.

Целый мир скрылся под толщей воды. Уимзи встал и окинул взглядом окрестности. На юго-западе над темной землей возвышалась колокольня церкви Святого Стефана, напоминавшая мачту затонувшего судна. Окна домов вокруг нее были освещены. Приход благополучно перенес наводнение. На западе виднелась тонкая полоска железнодорожной насыпи – непобежденная, но со всех сторон окруженная водой. Шпили церкви Святого Петра и крыши домов одноименного прихода четко выделялись на фоне серебристой глади. Они оказались в самом сердце топи. А у подножия колокольни, на которой стоял лорд Питер, раскинулась покинутая людьми деревня, ожидавшая своей участи. Далеко на востоке вырисовывались очертания Поттерс-Лоуд-Бэнк, но вскоре и они расплылись и исчезли под напором наступающего прилива. Широкая лента реки Вейл тоже скрылась из виду, выйдя из берегов и превратившись в огромное необъятное озеро. Повсюду, от шлюза Ван-Лейден до каменной насыпи Тридцатифутовой дамбы, блестела и переливалась серебром водная гладь. Золотой петушок на флюгере стойко сдерживал напор безжалостного ветра. Где-то там вдалеке гулявшие над полями и фермами волны бросали из стороны в сторону безжизненные тела Уильяма Тодея и его товарища. Болота вернули себе то, что принадлежало им на протяжении веков.

Один за другим колокола постепенно замолчали. Гауде, Саваоф, Джон, Иерихон, Джубили, Димити и Бетти Томас закрыли свои разверстые рты, и лишь Тейлор Пол мерно отбивал погребальные удары по всем тем, кто погиб этой ночью. Снизу ему вторили торжественные звуки органа.

Уимзи спустился вниз, в комнату звонарей, где старый Эзекайя слился воедино со своим колоколом. Напевный голос священника разносился под куполом церкви на крыльях парящих там херувимов:

– Развей мрак над головами нашими…

Четырнадцать дней и ночей возвращалась река Вейл в свое русло. И все это время окрестности оставались под водой. Вышедшая из берегов река почти полностью затопила приход Святого Стефана и даже железнодорожную насыпь. Поезда шли медленно, поднимая фонтаны брызг. Больше всего пострадал приход Святого Петра. Там вода поднялась до подоконников верхних окон, а кое-где и до самых крыш. В приходе Святого Павла уровень воды достиг отметки восемь футов. На суше остались лишь церковь и дом священника.

План эвакуации, придуманный мистером Венаблзом, сработал отлично. Продовольствия хватило на три дня, а потом провизию доставили на лодках из соседних городов. Жизнь на этом островке шла своим чередом. Каждое утро начиналось с небольшого веселого перезвона, выгонявшего дояров к коровам. Из прачечной дома священника привозили горячую воду для купания. Постели встряхивались, складывались и убирались под скамьи. Брезент, отделявший мужскую половину от женской, сворачивался, и священник служил короткую службу под звон посуды в импровизированной кухне, откуда доносились соблазнительные запахи. Представительницы «Женского института» расставляли на скамьях приготовленный под руководством Бантера завтрак. Школа расположилась в южном приделе, подвижные игры проводились в саду дома мистера Венаблза под присмотром лорда Питера Уимзи. Фермеры, как и прежде, ухаживали за скотом. Владельцы домашней птицы складывали в общую корзину полученные яйца. Миссис Венаблз возглавляла кружок шитья. В распоряжении отшельников было два радиоприемника, один из которых находился в церкви, а другой – в доме священника. Оба работали непрерывно. Батареи для них заряжали от мотора «даймлера» лорда Питера. Следили за этим сын и отец Уайлдерспины. Три вечера в неделю в церкви проходили организованные миссис Венаблз и мисс Снут концерты или читались лекции. В концерте принимал участие сводный хор приходов Святого Стефана и Святого Павла, а главные роли в спектаклях исполняли камердинер Бантер и мисс Хилари Торп. По воскресеньям, как обычно, служили заутреню, проводимую двумя священниками, принадлежащими к англиканской церкви, и двумя священниками-нонконформистами. В период жизни на острове прихожане решили не делиться на конфессии. Примерно через неделю после начала потопа состоялось бракосочетание двух жителей деревни, превратившееся во всеобщий праздник. Еще одним знаменательным событием стало рождение малыша, которого окрестили Полом в честь церкви и Кристофером – в честь покровителя рек и переправ. Вообще-то родители собирались наречь младенца «Потоп Ван-Лейден», однако святой отец категорически воспротивился этому.